Когда он провел губами по синяку над грудью, девушка тихо вскрикнула.
—Тебе больно? — поднял голову Стэн. Моника покачала головой, глаза ее увлажнились.
Милый,— еле слышно выдохнула она. Стэн неистово припал губами к упругой девичьей груди. Моника запрокинула голову и выгнулась дугой. Мысли о ненависти, обидах и прочей чепухе больше не трогали ее, осталось лишь желание, такое необоримое, какого никогда не приходилось испытывать.
Искуситель хорошо знал, что делает: трепетные ласки его теплых рук, обжигающее прикосновение чувственных губ все больше и больше возбуждали Монику, пока в ее сознании не остался только он, а единственное слово, которое она могла произнести, было «милый». И повторяла его вновь и вновь.
Позже в слегка прояснившемся сознании прозвучал тревожный сигнал. Это безумие, которое может привести лишь к одному: он овладеет ею. И все же девушка не в силах была остановить возлюбленного. Ее пылкая реакция на ласки еще больше возбуждала темпераментного мужчину.
Пожалуйста, не надо,— наконец удалось вы говорить Монике.
Не надо, потому что не следует, или не надо, потому что ты не хочешь? — спросил Стэн низким охрипшим голосом.
Я... мне не следует.
Он покрыл поцелуями ее шею, грудь, живот, молча слушая вздохи блаженства, которые девушка не в силах была сдержать.
Но вот, ты же этого хочешь, так же, как я. Казалось, еще немного — и она окажется в испепеляющем огне страсти и сгорит в нем.
И вновь сомнения закрались в душу Моники. Если бы только между ними не вставала тень Лил. Стэн не мог подарить ей истинную любовь, а только чувственное удовлетворение, но одному Богу известно: она хотела любви, как ни унизительно в этом признаться, мечтала быть любимой. А одно лишь сладострастие — этого так мало...
Слова признания чуть не слетели у нее с губ, но Стэн уже все понял и приподнялся.
Ты забываешь о самом главном,— сказал он.— Желание должно быть обоюдным.
Никогда,— слукавила Моника, испытывая горечь оттого, что отвергнута по собственной вине.
Стэн провел пальцами вокруг рта девушки, вызвав у нее новую волну чувственных желаний. А может, в их удовлетворении и есть весь смысл любви? Нет, нет, нет! — уговаривала она себя. А сладострастник продолжал свое:
Разве я тебя не предупреждал: забудь обманчивое слово «никогда»? Послушай, солнышко, ведь в моих силах заставить тебя молить, чтобы я овладел тобой. Хочешь, докажу сейчас же?
Вконец запутавшаяся в своих чувствах, Моника попыталась запахнуть полы рубашки, но тут же опустила руки. Стэн понял, что она готова, не смотря на гордость, отдаться ему. Почему же не воспользоваться минутной слабостью?