В состоянии крайнего возбуждения, несказанно обрадованный находкой и исполненный ликования, что загадка разгадана, я устанавливаю на место плиту от локулы, а потом с минуту стою неподвижно, пристально рассматривая высеченную на ней надпись. Странно сознавать, что моя мать лежит всего в нескольких футах от меня, в холодной узкой полости, заключенная в свинец и дерево, но что она все же сейчас говорила со мной, своим голосом, через письма, зажатые в моей руке. Слезы струятся по моим щекам, и я падаю на колени. Что я чувствую? Восторг от своего триумфа, само собой, но также гнев на мать, совершившую столь безрассудный и эгоистичный поступок, и любовь к женщине, чьим заботам я был поручен в младенчестве. Я думаю о незаконченном портрете в рабочем кабинете мистера Картерета и вспоминаю бесподобную, надменную красоту миледи, а потом думаю о ее подруге, Симоне Глайвер, вечно склоненной над письменным столом, пишущей свои романы, хранящей свои тайны. Узнав правду о своем рождении, я поначалу вознегодовал на нее за слепую преданность безрассудной подруге, но я был не прав. Когда-то я называл ее своей матерью. Как мне называть ее теперь? Пусть не она выносила меня во чреве, но она заботилась обо мне, бранила за провинности, защищала, утешала и нежно любила меня. Так кто же она, если не самая настоящая мать?
Однако я был благодарен Лауре Тансор, что она вняла голосу совести, и был благодарен мисс Имс, что она послала мистеру Картерету подсказку, позволившую мне избавиться от тяжкого бремени притворства. Ключи от вожделенного царства теперь находились в моем владении, и я наконец обрел возможность предстать перед миром в качестве Эдварда Дюпора, жениться на моей милой девочке и низвергнуть моего врага.
Войдя в свою гостиную на Темпл-стрит, я тотчас подхожу к каминной полке, хватаю шкатулку красного дерева и отношу к рабочему столу.
Она кажется пустой, но теперь я уверен, что это не так. Я трясу шкатулку и принимаюсь обследовать острием складного ножа. Проходит минута, потом другая, но я, теперь ощупывая каждый дюйм поверхности пальцами, твердо знаю, что рано или поздно тайник найдется.
Так оно и случается. Я уже дюжину раз повернул в одну и другую сторону крохотный ключик в гербовом щите, но безрезультатно. Сейчас же, когда я немного вытаскиваю ключик из скважины и осторожно пробую повернуть еще раз, он сцепляется с каким-то механизмом и происходит чудо: под темной полосой внизу шкатулки с тихим щелчком выезжает маленький ящичек. Тайник устроен столь хитроумно, что я дивлюсь мастерству провинциального столяра мистера Джеймса Бича.