— Отнюдь не противно, Виктория. А очень даже приятно. — Теперь в его насмешливом голосе сквозила, неприкрытая чувственность. Неожиданно он набросил на нее петлю из портьеры, той самой, которую Тори швыряла в него, и резко притянул ее к себе. — Ты даже не представляешь, как мне приятно. А что касается твоего взрывного нрава, — это только доказывает, что с годами ты не порастеряла свою подростковую горячность, как говорится, былой задор.
— И ты, кстати, тоже. — Словно защищаясь, Тори выставила руки вперед и уперлась ему в грудь. — Ты еще погорячей меня будешь.
— В таком случае, если мы, паче чаяния, все же окажемся в одной постели, надо будет, чтобы кто-то стоял рядом с огнетушителем.
Тори чувствовала, как его сердце бешено бьется в груди. Винс наклонился к ней, и она закрыла глаза в ожидание поцелуя. Но вместо этого он проговорил:
— Заводить интрижку с кузиной — это, знаешь ли, чревато... Я бы не одобрил. В общем и целом. — Его горячее дыхание обожгло ей щеку.
Ну конечно. Она для него не просто девчонка с улицы, с которой можно закрутить любовь, а потом бросить, когда надоест. Они как-никак родственники — пусть не кровные, а связанные через повторный брак. Определенные нормы все-таки существуют, и с ними надо считаться.
— А кто сказал, что я собираюсь заводить с тобой интрижку? — не без вызова осведомилась Тори, хотя она и сама заметила, как у нее дрожат руки.
Он тоже заметил. И не только это, но и лихорадочный блеск ее глаз, и нервное подрагивание губ.
— Но ты уже, кажется, завела. — Он улыбнулся, но как-то напряженно. — Похоже, ты попалась...
Да уж, мысленно согласилась Тори. Причем попалась основательно. Он смотрел на нее пристально, жадно. Его глаза горели тем же голодным и ненасытным огнем, какой, наверное, полыхал и в ее глазах. Желание, которое она так долго сдерживала в себе и которое, стало от этого еще сильнее, рвалось наружу. Тори закрыла глаза, не в силах больше выдерживать его взгляд.
— И ты тоже... — Голос ее сорвался.
Тори чувствовала, как напряглись его мышцы, и поняла, что он с трудом сдерживает себя. В какой-то пугающий, но восхитительный миг ей показалось, что он сейчас даст себе волю... и сделает что-то такое, что поставит их обоих в положение, из которого только один выход...
Но тут в дверях показался кто-то из маляров и окликнул Винса. Он с сожалением вздохнул, отпуская Тори. А ей, как ей не хотелось, чтобы он уходил, хотя она понимала, что должна радоваться, что их так кстати прервали, иначе она бы не устояла.
Тори уже поняла, что влюбилась в Винса. Зачем отрицать очевидное? И он тоже, наверное, это понял. Быть может, именно поэтому в последние дни его с ней общение сводилось в лучшем случае к беззлобным поддразниваниям, а в худшем — к равнодушной терпимости.