Прозвучал горн: отбой тревоги. И грянул раскат труб: снова началась «Комедия», и небо заполнилось пламенем. Шла сцена «Ада». Сонмы душ, уподобленные пушинкам одуванчиков, невесомо роились, навек исчезая в огне вместе со своими грехами и прегрешениями, среди созданной мыслью вселенной. А от чего же, получается, возник огонь?
— Ты собак любишь? — спросил мужик в телогрейке. Он тоже был в огне; глаза лихорадочно блестели. На его голос грузно обернулась пьяная Ролфа и с помутневшим взором стала поднимать стол.
«Она не ту потную пьянь собиралась прихлопнуть, — поняла Милена. — Она хотела прихлопнуть меня».
А за рекой словно бы всплыла картина парка, с нарезающим по нему круги малышом в ковбойской шляпе.
— Паль-ма! Паль-ма! — звонко пел малыш.
Собака надсадно кричала:
— Не уходи! Не уходи!
«Нет, надо. Вскоре вы не увидите меня».
ЗЕМЛЯ БЫЛА КАК НА ЛАДОНИ. Аккуратными лоскутами проплывали внизу поля Англии с вкраплениями деревень, перышками фруктовых деревьев и точечками ульев. Пролетев сквозь туман облака, Милена всплыла уже как бы над Антарктикой. Бескрайний снежный простор, синее небо — и там, под его возвышенным холодным светом, была жизнь. Среди льдистых кристаллов кружились в танце паучки. «Я знаю, где я», — определила Милена.
Вот мигнуло окошко Пузыря, и среди облаков внезапно показались Жужелицы. Они отрастили себе большие лиловые крылья с прожилками как у листьев и парили на них, словно летучие мыши. Небо пронизывали жилы — прозрачные трубки, полные лениво кочующих жидкостей. Как водоросли в воде, плавно покачивались какие-то волнистые растения, крепясь к овальным пузырям с газом.
Жужелиц было полным-полно. Они сновали между растениями, взвивались бойкими стаями, словно ангелы Доре [33], питаясь исключительно светом и влагой. При этом они подобием прозрачной пуповины крепились к кромкам облаков.
«Когда это было?»
И Милена Вспоминающая вспомнила.
Ролфа, откинув назад голову, радостно кричала:
— Оно не только вспять движется. Но и вперед тоже!
«Это будущее, — поняла Милена. — Я вижу будущее».
Прошлое и будущее кружили в едином призрачном вихре. Милену подняло выше. Небо вверху потемнело, в то время как далеко внизу море приняло оттенок надраенной меди. Земля и облака обменивались между собой светом. И все это — и земная поверхность, и облачные массивы, и свет, и множество ипостасей Милены, и прошлое с будущим, и скопление Жужелиц, и хитросплетение нервов — все это держалось за счет наитончайшей системы взаимосвязей.
«Я есть. Я нахожусь вовне. В том числе вне времени. Вне времени я извечно была и остаюсь невесомой».