— Не открывай глаза, — говорит она, будто подозревая что-то.
— Не открываю.
— Что видел?
— Ничего.
— Сосредоточься.
— А ты что видела? — любопытствую я.
— Всё, что у меня есть.
— Какого цвета?
— Красного.
— И что это?
— Любовь, которую мне дарят. Любовь — это всегда долг, поэтому она красного цвета.
Не понимаю. Мне не уразуметь того, что говорит Беатриче. Никогда.
— А ты, Лео, что видел?
— Белый цвет.
— С закрытыми глазами?
— С закрытыми глазами.
— И что же это?
— …
— Ну?
— Всё, чего у меня нет. Любовь — это всегда кредит, который не возвращают…
— Да перестань… — смеётся Беатриче и целует меня в щёку.
С сегодняшнего дня больше не умываюсь.
Пришло время подведения итогов: финальная схватка с Вандалом. Это матч за первенство в турнирной таблице. Отстаём всего на один шаг. И можем только победить. Непременно должны победить. И это будет не просто победа, это должно быть отмщение за разбитый нос Ника и уязвлённую гордость «Пиратов». Злюсь я справедливо. И злость эта выразится в ураганных атаках на ворота соперника и грубых ударах по ногам Вандала.
На кон поставлено всё. Целый год тренировок. Победишь, все девушки будут узнавать тебя, станешь фигурой. «Пират. Вот он, вот он — Пират. Капитан „Пиратов"…» Уже слышу, как звучат эти голоса… И как хотелось бы, чтобы Беатриче увидела мою игру. Хочу посвятить ей этот матч, победу, голы, торжество над Вандалом. Теперь мне осталось только сосредоточиться. Осталось всего полчаса до матча, но готов я к нему по меньшей мере уже часа три. Ник заедет за мной на своём мопеде.
Пришла эсэмэска. Наверное, Ник сообщает, что ждёт внизу. «Мне страшно… я устала, у меня нет больше сил. Я одна… Беатриче».
Звоню ей.
— Что случилось, Беатриче, что случилось?
Голос у неё прерывается. Она плачет, плачет так, как я ещё никогда не слышал.
— Еду!
Спускаюсь вниз и, когда приезжает Ник, не даю ему и слова сказать:
— Отвези. Немедленно. Приеду потом, думаю, что успею…
Ник теряет дар речи и, бросив меня, уезжает. Вижу, как он быстро уносится на своём мопеде, и понимаю, что навсегда теряю друга.
Мне дьявольски больно.
Беатриче открывает красные от слёз глаза и высвобождается из моих объятий.
— Спасибо, что приехал, сегодня мне очень трудно оставаться одной… Очень…
— Почему?
— Мне страшно.
— Чего?
— Потерять всё, уйти в никуда, в тишину, исчезнуть навсегда, никогда больше не увидеть людей, которых люблю.
Слова эти не укладываются в моей голове. Могу сказать только о том, что действительно неоспоримо:
— Я здесь.
Желая вырвать её из этого страха, сжимаю её руки, словно гимнаст на трапеции, которому доверена жизнь товарища, висящего без лонжи.