— Это последний отель с левой стороны, — сказала Ева. — Предупреждаю тебя, репутация у него не безупречная. Но зато чисто.
Странная женщина — для нее чистота была символом морали.
Лепра щедро дал на чай, чтобы не указывать на карточке фамилию своей спутницы, и они сели в кафе поужинать. Ева сквозь темные очки рассматривала людей за столиками. Большинство резалось в карты, утопая в дыму «Голуаз».
— И что тебя сюда тянет? — сказал Лепра. — Никак не пойму.
— Я тоже не понимаю, — сказала Ева. — Это очень сложно. Мой муж тоже не понимал. Извини. Я заговорила о нем только потому, что, может быть, он как никто другой способен был ощутить это. Но я часто думаю, может, просто-напросто мужчины недостаточно умны?
Усатый лысый официант наконец подошел к ним.
— И все-таки, — сказал Лепра. — Я думаю, что не так уж это все таинственно. Тут движение, жизнь, шум…
— Не в этом дело…
— Обстановка соответствующая, можно расслабиться.
— Нет, тут другое… Эти люди играют в карты, пытаются обрести свое маленькое счастье… Я чувствую, чего им не хватает, ради чего они собираются вместе. И мне кажется, что я могу дать им это. Они как заблудшие дети.
— Значит, я прав, что хочу писать песни?
— Этого недостаточно.
Ева почти не ела, только пила божоле, и все время курила. Ее взгляд перебегал от денежных автоматов к играющим в белот.
— Нет, этого недостаточно, — продолжала она. — Спеть для них — это уже что-то. Надо бы сделать нечто большее… не знаю, что. Принести жертву, но не печальную жертву…
К ним подошел клошар, продающий орешки. Ева купила два пакетика и принялась грызть.
— В общем, — тревожно подытожил Лепра, — мужчины тебе недостаточно.
Они снова увязли в этом бесплодном споре, длившемся уже более полугода. Но Лепра не забывал, что убил Фожера, может быть, потому, что Ева никогда не отвечала толком на его вопросы. Он упрямо настаивал:
— Ты бы хотела любить всех мужчин в одном, и чтобы этот человек был бесконечно изменчив. Тебе надо выйти замуж за такого.
Она сняла очки и посмотрела на Лепра почти с материнской нежностью.
— Мне не хочется причинять тебе боль, Жанчик. Что ты себя терзаешь? Мы ведь счастливы с тобой. Так в чем дело?
Они встали из-за стола и поднялись в номер. Ева открыла окно. Где-то вдалеке играла музыка. Они узнали мелодию Фожера. Лепра затворил ставни. Но мелодия проникала сквозь стены. Они слушали, не произнося ни слова.
— Скоро это будет шлягер!
— Замолчи!
Аккордеон звучал все мягче, поэтичнее, и казалось, что это поет чей-то далекий голос. Они уже не думали о своем решении послать все к чертям, забыть. Они слушали Фожера. Лепра сел на кровать.