– Другими словами, вы хотите, чтобы я предстал перед толпой недовольных и отчаявшихся людей, вооруженных пиками и вилами, для храбрости опрокинувших не одну кружку эля, и заявил им, что все они – наивные простаки. – Он обернулся к ней и улыбнулся. – А вы будете плакать на моих похоронах?
– Это не смешно! – подавив страх за него, сердито отрезала она. – Вы думаете, они не поверят вам, когда вы скажете им правду?
– Нет, конечно, поверят. Но подумайте, Николь, эта правда вызовет у них только больше злобы и ненависти. Во всяком случае, у меня самого это вызвало бы такую реакцию.
– Что ж, тогда… пусть они обрушат свою ненависть на того, кто этого заслуживает.
Лукас как-то странно посмотрел на нее:
– Да… Пожалуй, это то, что нужно. Нужно будет подумать над вашей идеей. А теперь прибавим скорости!
К двум часам дня они уже дважды останавливались, чтобы сменить лошадей, и Николь и думать забыла о том, чтобы подремать по дороге.
Кучер то и дело настегивал лошадей, так что было просто чудом, что они с Лукасом не упали с сиденья.
Устроившийся на крыше кареты грум Бэсингстоков снова и снова дудел в рожок, предостерегая встречные экипажи. Сначала звук рожка очень понравился Николь, но через некоторое время только лишний раз напоминал, что ее желудок не приспособлен к резкой тряске в карете.
Прижимаясь к стенке кареты, на поворотах она изо всех сил цеплялась за свисающую ременную петлю и смотрела в окошко, как карета проносится в каком-то дюйме от края канавы, потом оборачивалась взглянуть на Лукаса, который крепко спал в другом углу кареты.
Вытянув длинные ноги на противоположное сиденье, одну руку он просунул в петлю, чтобы она удерживала его на месте, а потом сложил обе руки на груди, сдвинул шляпу на нос и вскоре уснул, как невинное дитя!
Зато он проспал и не видел, как она попросила кучера остановиться и выскочила на обочину дороги, где ее вырвало едой, которой их накормили в последнем трактире. Жена трактирщика подала ей напиток, от которого во рту остался приятный вкус мяты, но даже это не успокоило ее многострадальный желудок. Внутри оставалось ощущение пустоты, в которой ее желудок мотался взад-вперед, и Николь решила, что больше никогда, даже под дулом пистоля, не возьмет в рот баранину.
– Лукас! Вы спите? – Она вытянула руку и не очень вежливо ткнула ему в ребра. – Лукас, вы спите?
– Видимо, теперь уже нет, – пробормотал он, выпрямился и, сняв шляпу, бросил ее на противоположное сиденье. – А что, случилось что-нибудь?
– Да, случилось, – язвительно усмехнулась она. – Как вы можете спать?