– Да, разумеется. И мне остается только надеяться, что они не участвуют в этой затее Фрейни с маршем на парламент. Ну а теперь, пожалуйста, идите ко мне, Николь!
Она предостерегающе выставила руку.
– Вы правы. И лорду Фрейни проще было бы убить вас, и дело с концом.
Лукас изумленно уставился на нее:
– Не дай мне бог сделать вас своим врагом!
– Но это же логично, Лукас! Вы должны это понимать! Или вы уничтожите Фрейни, или он – вас!
– Я это понимаю, моя прелесть, только по наивности своей надеялся, что вы это не понимаете.
Она скользнула в его сторону, чему невольно помог кучер, совершив крутой поворот на изгибе дороги, и оказалась в объятиях Лукаса. Она давно этого хотела.
Казалось, он и сам это знал!
Прижавшись щекой к его камзолу, она сказала:
– Теперь лорд Фрейни никогда не назовет вам имя человека, предавшего вашего отца. Вам и вашей матери достаточно просто знать, что он невиновен в преступлениях, в которых его готовились обвинить?
– Да, думаю, достаточно. Когда он умер, ходили только смутные слухи о неких подозрениях, о его участии в убийстве русского императора открыто никто не говорил. И, впервые появившись в Лондоне, я изредка ловил на себе косые взгляды, слышал обрывки каких-то намеков, но дальше этого не пошло, и я был принят в свете. Общество кормится скандалами, оно без них жить не может, как младенец без материнского молока, но одна скандальная история быстро сменяется другой, а с ней возникает и новая тема для досужих сплетен.
– После смерти моего отца прошло уже много времени. И вся эта история по-настоящему тяжело коснулась только мамы и меня. Так что, как бы мне ни хотелось узнать, кто именно повинен в гибели моего отца, думаю, лучше оставить все как есть и пусть прошлое остается в прошлом.
Николь прижалась к нему еще теснее.
– Вы хороший человек, Лукас, и хороший сын. Когда моя мама вернется из Италии, я тоже постараюсь быть ей хорошей дочерью. Но, зная себя и тем более маму, я сомневаюсь, что когда-нибудь между нами воцарятся добрые отношения и взаимопонимание. Во всяком случае, такая гармония способна продлиться не больше двух недель.
Она подняла взгляд на Лукаса, увидела его улыбку и сама улыбнулась, довольная, что сумела отвлечь его от грустных дум.
Он опустил голову и прошептал ей на ушко, приятно щекоча кожу губами:
– Я хочу любить вас… Я заснул сразу, как только мы отъехали от постоялого двора. Как вы думаете, сколько времени мы уже едем?
Она уткнулась ему в камзол, пряча зардевшееся лицо.
– Не знаю, не очень долго. Не больше четверти часа.
Он подвинулся и опустил шторку на ближнем оконце. Затем повернулся к ней, и она увидела его глаза, подернутые дымкой страсти.