– Сыночек мой… Сыночка моего не видели? Дима зовут. Димочка Лукашенко, – невысокая женщина в серой шали и припухшими глазами по-собачьи жалостливо взглянула в лицо под шляпой, но наткнулась лишь на ледяной холод и враждебность. Она чуть сжалась, и, покачиваясь будто от ветра, пошла дальше вдоль перрона.
От ее неловких толчков народ возмущенно оборачивался. Та же, ничего не замечая, говорила всем и каждому:
– Извините Христа ради, вы не видели мальчика лет двенадцати? Серый ранец, синяя куртка. Гляньте, чай на фотографию. Гляньте… Это Дима – сыночек, сыночек мой… родненький… один он у меня… никого больше нету… пропал…
Один из мужчин, – подтянутый, в форме охранника, взглянул на женщину, на не перестающие течь слезы, и сухо произнес:
– Покажи!
Женщина всхлипнула, как драгоценность протянула мятую, отсыревшую карточку.
– Нет, мамаша, не видел. Ты бы лучше сторожил спросила.
– Сторожил?
– Кто здесь постоянно бывает или работает. Иначе толку нет, – вокзал…
Голова в платке благодарно закивала. Женщина отошла, потом сделала несколько мелких шажков обратно к мужчине в форме. Забубнила:
– Пятый день ведь ищу. Жду все что вернется… вернется домой… Вот ведь какое горе… горе… ох… Один он у меня кровиночка. Синяя куртка… рукав один порван, ну так ведь я ему зашила на днях. Нитки то по цвету не нашла, хотела синие, а синих то не было. Я ведь не обманываю. Черными пришлось. Голова дырявая! Шапочка еще у него такая вязаная черная и ранец, ранец то серый. На рынке брала недорого. Он как рад то был! Сыночек мой… Ох-х…
– Гражданка, вы поняли, что я вам сказал? У сторожил! К кассирам, к продавщицам местным подойдите…
Трясущаяся женская рука теребила пуговицу, засунутую не в ту петлицу, взгляд ошпаренной суки блуждал по крепкой мужской фигуре, остановился на тяжелых от смерти глазах напротив. Что-то в ее сознании промелькнуло как догадка; женщина тихо спросила:
– Военный что – ли?
– Да!
Мужчина резко отвернулся, отошел к ларьку за сигаретами. За его спиной вновь раздался звук шаркающих по асфальту подошв и монотонное: «Сыночек пропал… сыночек мой… Димочка…»
Через неделю Ване исполнялось девять. Праздник по случаю отмечать не стали, – лишних денег дома не было, да и Константин успел разругаться с родственниками жены. Варвара все же натушила картошки с мясом в духовке,– это для мужа, сыну же предназначался большой сладкий пирог. Не дождавшись Константина, который все чаще где-то задерживался и возвращался навеселе, она вручила Ване долгожданный подарок – щенка лайки. Радостный смех сына звенел весь вечер вперемешку с несмелым тявканьем пушистого и круглого как шар песика, которого тут же окрестили Пушком.