Ларио лежал на кровати, а Тюремщица сидела у его ног.
Увидев в дверях приятелей, Ларио быстро смущенно поднялся, а Тюремщица поспешила выйти из комнаты.
Шацкий только кивал головой, расставив свои длинные ноги.
— Кто это? — спросил Карташев.
— Говори… — печально предложил Шацкий.
— А правда — милая? — спросил смущенно Ларио.
— О! очень милая, — ответил, переменив быстро тон, Шацкий и забегал по комнате.
— Вы, пожалуйста, не подумайте того… что-нибудь, — вдруг смущенно заговорил Ларио, щурясь на своих гостей. — Как это ни странно… Го-го-го… Я выступаю в довольно комичной роли — в роли покровителя порядочной женщины… Го-го-го… Хотя она… того…
Ларио сделал жест, точно ловил в воздухе муху.
— Го-го-го, покровитель, го-го-го, порядочная женщина, го-го-го, того, — умеешь ты, наконец, говорить по-русски? — нетерпеливо спросил Шацкий.
— Понимаешь ты, — начал опять Ларио, ни капли не обижаясь, а, напротив, успокоившись от слов Шацкого. — Женщина решила бросить прежнюю свою специальность; ну, конечно, ты мне поверишь, что я здесь ни при чем… ну, и пришла ко мне… Ну и…
Ларио точно подавился.
— Ну, говори! — крикнул на него Шацкий.
— Ну, понимаешь ты, хоть я не миссионер, черт меня побери, го-го-го, но не сказать же мне ей: «Иди опять в проститутки», — что ли; я, конечно…
Ларио опять замялся.
— Ну, одним словом, ты разнюнился, — подсказал ему Шацкий, — ну, и что же?
— Я, положим, не разнюнился… и ты врешь, но я тоже…
Ларио говорил бы еще два часа, наверно, ни до чего не договорившись, если бы Шацкий не оборвал его:
— Одним словом, ты оскандалился?
— Ничуть не оскандалился…
— Я почти уверен, что ты даже нюни распустил…
— Ну, это ты, может, способен от юбки нюни распускать…
— Врешь, подлец, теперь я убежден даже в этом… Ну, все равно… Ты предложил ей помощь… отцовскую или братскую помощь… конечно, братскую…
Ларио бросило в жар.
— О мой друг, к чему же так выдавать себя, как какой-нибудь мальчишка… Пожалуйста, не перебивай…
— Ну, да о чем тут разговаривать, — перебил Карташев, — главное здесь то, что действительно надо помочь…
— Вовсе это не главное, главное — уличить вот этого мерзавца…
Шацкий указал на Ларио, который, вдруг успокоившись, щурился и произнес, стараясь придать голосу самый спокойный тон:
— Ну, ну, говори.
— Ты распустил нюни…
— Врешь.
— Ты обещал отцовскую или братскую помощь.
— Не братскую и не отцовскую.
— Врешь, подлец. Ты…
Шацкий впился в Ларио, который еще больше прищурился, как бы пряча свои глаза от его проницательности.
— Ты, — медленно, с расстановкой начал Шацкий, — придумал план помочь ей…