Однако я напрасно предполагал, что мы сможем уплыть без всяких осложнений, как оказалось, я немного ошибся. О моей „находке" я, разумеется, должен был сообщить здешним властям, а также телеграфировать в наше посольство в Риме. Sindaco, то есть мэр Липари пожелал непременно предоставить мне за государственный счет герметически закрывающийся цинковый гроб и прислал для проводов почетный караул карабинеров. Я нахожу, что со стороны мэра это необычайная любезность, возражать не приходится, надеюсь только, что в числе карабинов, с которыми явился почетный караул, нет такого, из которого во время Муссолини расстреливали заключенных в крепости.
Пришлось смириться и с первым атташе нашего посольства, который настоял на своем приезде в Неаполь, он пожелал проводить, пусть с некоторым запозданием, в последний путь моего отца, который пользовался небывалым уважением в известных лондонских кругах.
Почести почестями, но насчет моих финикийских собак было дано распоряжение, что они должны путешествовать не как пассажиры, а „на тех же основаниях, что и судовой груз“. Что тут скажешь? Конечно, я полюбил их за ту несмелую ласку, которой они меня дарили, и все-таки — это между нами! — гораздо больше мне хотелось увезти с собой другое существо, одно-единственное, — можете считать меня сумасшедшим — морскую деву, которая не так давно плескалась в море у скалистого берега Вулькано. К сожалению, я ничего не смыслю в ловле наяд.
Мы плывем в Коссыру. Мой кроманьонский пещерный секретный адрес: Миссис Гревс, Трапани, Виа Лилибео, 2. Сицилия. Название улицы легко запомнить — похоже на „Lullabay".
Желаю вам всего наилучшего, удачного купального и рисовального сезона.
Искренне ваш
Йен К.
P. S. В октябре, когда к островам подходят косяки крупных тунцов, купаться в открытом море следует с большой осторожностью, из-за pescecani — акул-людоедов».
Трам-та-та-там, та-та-там, та-та-там...
В Базеле при встрече знакомого принято спрашивать: «Как дела?» Но это не значит, что спрашивают о делах, — скорее о том, что нового приятель может рассказать. Если рассказать нечего, он отвечает: «Ничего нового».
Госпожа Туриан сидела на корточках в углу трехколонной террасы под соломенным навесом и барабанила палочками, которые нашла в своем чемодане, отбивала в бессчетный раз по крышке ящика из-под темперы тот марш, что всегда играли на Масленице, — «Арабский марш». Ничего нового не было. Трам-та-та-там, та-та-там, та-та-там... Ничего нового — с тех пор, как сеньор Априле передал ей bigletto d’amore — маленькое, англосаксонского формата письмецо, которое привез мальчишка на осле. «Мистеру и миссис Туриан» (Да какое же это bigletto d’amore, любовное послание?!) Она сразу узнала мелкий и угловатый — рунический — почерк.