Но Беттери никому не хотел верить.
— Сегодня утром вы нам много наобещали, Красавчик, а в итоге не сообщили ни одного факта, — сказал Беттери.
— А был случай, чтобы я не сдержал слова? — Браммел с обиженным видом оглядел репортеров.
— Что вам известно в данную минуту? — спросил Нейл Мунро из «Мейл».
— Известно немало, — ответил Браммел. — Но пока что я не могу это вам сообщить. — Казалось, он что-то обдумывает. — Вот что, друзья, приходите-ка вечером, часов в одиннадцать. Тогда я вам много чего порасскажу.
Уже в машине Филдс сказал:
— Не верю ни одному из них. Не умеют держать язык за зубами. Болтают так, что не могут остановиться, даже если и хотят.
И он наклонился к шоферу.
— Следите, чтобы за нами не увязался кто-нибудь из репортеров. Сегодня вечером они нам будут мешать.
— Знаете, Фрэнк, — сказал Браммел, — чем больше я их узнаю, тем больше убеждаюсь, что не такие уж они умники. Пока они считают, что их держат в курсе дела, они счастливы. А уж если они поверят, что вы поделились с ними какой-нибудь тайной, совсем ручными станут.
Браммел улыбнулся.
— Это такие простачки, что поверят собственной выдумке, если прочтут ее в газете, — добавил он.
И рассказал Филдсу историю об одном деятеле крупной политической партии, в прошлом авторе статей в «Дейли ньюс», который во время предвыборной кампании снабжал газеты «достоверными» прогнозами, затем сам же цитировал их всем своим друзьям в партии, как будто это были предсказания самих газет, а впоследствии, когда результаты выборов опровергли все эти прогнозы, ругал газеты.
— Он верил тому, что читал, — со смехом заключил Браммел. Филдс тоже громко расхохотался, откинувшись на сиденье.
Чарли Руни держал самый большой в Австралии игорный дом. Это было единственное заведение такого рода, помещавшееся в прекрасном здании; все остальные игорные дома, маленькие и убогие, ютились в тесных каморках в рабочих пригородах.
Купив особняк в фешенебельном квартале, Чарли Руни устроил в нем ночной клуб и игорный зал. Муниципальный совет, запрещавший открывать клубы и увеселительные дома в аристократических кварталах, для Чарли Руни сделал исключение, а тот не забывал ценными подарками выражать свою признательность некоторым особенно влиятельным советникам.
Ночной клуб широко рекламировался в прессе и по радио, и над его подъездом желтым неоновым светом сверкало гордое имя Руни. Азартная картежная игра, естественно, не рекламировалась ни в прессе, ни по радио, но игроки находили туда дорогу и без посторонней помощи. Игра там шла честная, без обмана. Полиция в клуб почти не заглядывала, но Чарли Руни был человек недоверчивый и охранял второй этаж, словно засекреченный атомный реактор. Никто не мог проскользнуть наверх, пока его не проверит и не «прощупает» Санни Андерсон, правая рука Руни и управляющий ночным клубом. Сначала игроки должны были войти в клуб — здесь их тщательно оглядывали. Тех, кто не вызывал подозрения, проводили к двери возле эстрады, над которой было написано: «Выход». Отсюда игроки попадали в коридор, который вел в фойе, и на лифте поднимались на второй этаж. Пройти туда можно было и по лестнице, но доступ к ней закрывала стальная дверь. За этой дверью сидел еще один наблюдатель, который следил за игроками через глазок, когда они входили в фойе и ждали лифт.