Я увидел пустой дексаметазоновый шприц. Осталось два. Сердце у меня замерло.
На потолке ритмично пощелкивал вентилятор. Пронизывающая боль в голове была ни с чем не сравнима. Я поднял руку, чтобы пощупать глаз, но Эбби меня остановила:
— Не надо.
— Милая, ты…
— Они ничего не взяли. — Она погладила меня по голове. — Осторожней, ты сотрешь клей.
— Клей?
Эбби положила мне на лицо холодный компресс.
— Суперклей. Мы старались как могли, но все равно выглядит страшно.
— Мы?
Она понизила голос до шепота. Если хозяин и слышал нас, то не подал виду.
— Если бы он хотел нам навредить, то сделал бы это уже давно. Когда мы сюда добрались, он отправился искать наше каноэ.
— И?..
— Оно пропало.
Значит, у нас остались одежда, два пистолета и аптечка.
— Зачем ты вколола мне дексаметазон? — шепнул я. Эбби помолчала.
— Меня напугала эта опухоль у тебя на голове.
— Не нужно было тратить его на меня.
Она коснулась пальцем моих губ.
— Спи. Поговорим потом. И не беспокойся.
Она легла рядом со мной, опустив голову мне на грудь. Я пощупал пластырь у нее на руке.
— Как ты себя чувствуешь?
— Все в порядке. Мной займемся позже.
Когда я очнулся снова, то ощутил запах крови и прикосновение теплой и влажной ткани к лицу.
В третий раз, когда я открыл глаза, было темно, и в моей голове как будто шел грохочущий товарный поезд. Мы с Эбби лежали бок о бок на раскладушках. Я застонал, надо мной склонилась тень, и огромная рука вложила в мою ладонь четыре таблетки.
— Ибупрофен.
Я посмотрел на них, увидел десять вместо четырех, проглотил все разом и с трудом подавил желание выплюнуть. Человек наклонился, зажав в зубах маленький фонарик, и несколько раз посветил мне в глаз.
— Она не позволила отправить тебя в больницу или вызвать полицию, но тебе нужна помощь. Точнее, вам обоим. — Он помолчал. — Но похоже, вы в курсе.
Рука Эбби нащупала меня под одеялом. Ее ладонь легла мне на живот, потом поднялась выше и замерла на сердце.
Чарлстонские медики отправили нас в Джексонвилл, в клинику Мэйо. Там был аппарат для облучения, не имеющий аналогов. Он направлял луч с точностью до одной тысячной дюйма и делал поправку на дыхание. То есть если человек глубоко вздыхал и его грудная клетка смещалась на треть дюйма, луч делал то же самое. Это позволяло активнее атаковать опухоль. Подобные аппараты стояли в Слоун-Кеттеринг и у доктора Андерсона, но клиника Мэйо была ближе к дому.
Лечение продолжалось уже полгода. Эбби лишилась волос, похудела на десять килограммов и круглые сутки страдала от тошноты. Она сказала, что это похоже на бесконечные «американские горки». Терапия занимала четыре часа в день. С понедельника по четверг. К вечеру четверга Эбби обычно делалось так плохо, что большую часть ночи она проводила в обнимку с унитазом.