Кинкейд улыбнулся.
— Слышите, что говорит ваша милая дочь? Так вы все поняли относительно вдовы Смолл? Знаете, обычно я оставляю свои жертвы в живых, но в случае необходимости могу и изменить привычную практику!
— Я все понял, сэр, — пробормотал Огэр, стараясь избегать взгляда капитана Скарлета. — Но почему… вы выбрали именно меня?
— Придет время, и вы обо всем узнаете, мистер Огэр! — капитан Скарлет обратился к кучеру: — А вы, милейший, распрягайте лошадей!
Испуганный кучер бросился исполнять приказание грозного разбойника, а тот снова повернулся к Джозефу Огэру.
— Помните, мистер, я буду часто навещать бедную вдову. И если я услышу, что вы снова приехали к ней вымогать деньги, вам не поздоровится!
Затем он взглянул на его дочь и широко улыбнулся.
— Леди, а теперь мне осталось попрощаться с вами.
Дочь Огэра вспыхнула, а капитан Скарлет взял ее рукой за подбородок.
— Не смущайтесь, дорогая, мне и самому этого хочется! — И он крепко поцеловал ее в яркие губы. — Какой прелестный и романтический вечер, леди! Надеюсь, вы тоже запомните его! Кто знает, может быть, скоро мы встретимся с вами снова… — И он бросил лукавый взгляд на ее отца.
— До свидания, сэр! — Дочь Огэра улыбнулась и помахала ему рукой.
Капитан Скарлет вежливо поклонился ей, стегнул лошадь и помчался по дороге, ведущей в Лондон, где его ожидала самая прекрасная женщина на свете — его любимая Мэг.
— Мэг, выходи за меня замуж!
Она решила не услышать его предложения.
— Дорогой, пожалуйста, подай мне деревянный молоток!
Она стояла на стуле, держа в руке гвозди, и внимательно оглядывала стену, прикидывая, где лучше повесить новое зеркало.
— Мэг, почему ты не хочешь поговорить серьезно? — В голосе Кинкейда прозвучала обида. — Он подошел к ней, отдал молоток. — Я действительно мечтаю всю жизнь быть вместе, а ты… Ты упорно уходишь от ответа! Мы ведь любим с тобой друг друга, так почему бы нам не узаконить наши отношения?
Мэг вбила в стену один гвоздь и стала примерять куда вбить второй. Вчера наконец, благодаря стараниям Монти и с помощью крупной суммы денег, они с Кинкейдом получили прощение от лорда главного судьи и сразу же покинули заведение мамаши Гудвин, переехав в апартаменты на Чаринг-Кросс, которые вместе с Монти снимал Кинкейд под именем Джеймса.
Узнав о существовании удобных и просторных апартаментов, Мэг сначала пришла в негодование. Ей было очень обидно, что Кинкейд поселил ее в публичном доме. Но, поразмыслив, поняла, что его поступок продиктован осторожностью, а кроме того, поначалу он, очевидно, не очень доверял Мэг.