Она тоже подошла к окну и дотронулась до его плеча.
— Кинкейд! — тихо позвала она, но он не ответил.
В камере повисла напряженная долгая тишина. Наконец Кинкейд обернулся и пристально посмотрел на Мэг.
— Знаешь, если мы решились бежать, то тебе следует заранее хорошо ознакомиться с расположением коридоров и проходов тюрьмы. От этого во многом зависит благополучный исход нашего опасного побега.
Он отошел от окна и подсел к столу, на котором лежали гусиное перо, бутылочка чернил и лист бумаги.
— Я начерчу тебе общий план, расскажу о наших действиях, а завтра, когда придет Монти, мы уточним остальные детали.
Кинкейд чертил гусиным пером по бумаге, разрабатывая план побега, а Мэг вспоминала его слова об отце, воровстве и предательстве. Человек, с которым она вот уже месяц делит тюремную камеру, совершено не похож на обычного грабителя. Весь его облик свидетельствовал о благородстве души, хорошем воспитании и добром сердце.
Мэг на секунду зажмурилась. «А если я ошибаюсь, выдавая желаемое за действительное? Может быть, он просто разбойник, притворившийся благородным джентльменом?» Но она настолько привязалась к нему, что его темное прошлое и сомнительное настоящее ни в коей мере не волновали ее.
Мэг понимала, что после побега из Ньюгейта ей следует расстаться с Кинкейдом навсегда. Иначе она влюбится в него без памяти, и тогда ее надеждам на спокойную, безмятежную жизнь подальше от чужих глаз не суждено сбыться.
Граф Ратледж крепко держался рукой за кожаный ремень, прикрепленный к боковой стенке кареты, но, когда колеса попадали в выбоины старой щербатой мостовой, его крепко потряхивало.
Сегодняшний вечер в Лондоне выдался промозглым и туманным. С темного нависшего неба сыпались снежные хлопья вперемешку с дождем, и мостовую Холборн-стрит покрывала мокрая, липкая грязь.
Граф поплотнее запахнул полы длинного плаща и, повернувшись к своему секретарю, нетерпеливо спросил:
— Ну что там? Долго еще ехать?
Его личный секретарь Хиггинс, зажатый между стенкой кареты и дорожными сумками хозяина, услужливо закивал.
— Нет, милорд, мы уже почти приехали.
Граф Ратледж отвернулся. Его личный секретарь — коротышка, почти карлик, с крючковатым носом и безжизненными светло-серыми глазами, порочный и жестокий. Но этот карлик Хиггинс был беззаветно предан своему грозному хозяину и ради него совершал любые изощренные подлости и гнусные поступки. Он лгал, плел всевозможные интриги, подслушивал и доносил. Ради хозяина Хиггинс убил бы любого, не моргнув глазом. В общем, граф высоко ценил своего личного секретаря, хорошо платил ему и не обращал внимания ни на его отталкивающую внешность, ни на моральное уродство.