— Сколько же вы там пробыли?
— Не помню. Дня три—четыре.
Музыка кончилась. Мы с Эвикой вернулись к столику. Да, и этот номер оказался пустым. Ясно, присутствие машины № 28–11 ЭСТ в пансионате “Олень” в день налета и накануне могут подтвердить несколько десятков свидетелей.
За передним стеклом нашей оперативной “Нивы” хорошо видна часть старого Таллина. Мы с Антом сидим в машине, наблюдая привычное дневное оживление на углу улицы Виру и Ратушной площади, и ждем шефа. Мне кажется, ждем зря, потому что, если бы не шеф, который хочет лично все осмотреть и проверить, мы бы вдвоем с Антом давно же были на полпути к Ярве. Примерно полчаса назад мне позвонил начальник ярвеского РОВД капитан Туйк и сообщил, что сегодня рано утром из детского оздоровительного лагеря ярвеской райкооперации угнали “Москвич-пикап”, а днем этот пикап был найден в полукилометре от лагеря. Лагерь этот сейчас стоит пустой, живут там только сторож и иногда — два—три сотрудника.
Я наблюдаю за улицей. Ант от нечего делать достает из кармана и рассматривает фотографию Галченкова, наверное, в тысячный раз. Подумав, ставит ее перед собой, прислонив к лобовому стеклу. Это лицо — невысокий лоб, близко посаженные глаза и особенно складывающиеся в характерную асимметричную гримасу узкие губы, — я изучил наизусть. Анту же, как мне кажется, это лицо давно уже просто снится во всех снах.
— Что, пусто? — спрашиваю я. Без всяких пояснений понятно — эти мои слова относятся к “колпаку” над Галченковым. Ант пожимает плечами. Жест этот ясен без слов — “пустой номер”.
— Сочувствую. У меня, знаешь, не лучше.
Мы снова молчим. Думаю о Валентиныче. Считается, что, отдав нам серые “Жигули” и Галченкова, Сторожев берет на себя поиски “младшего лейтенанта”. Человека в очках и шлеме, словесный портрет которого по показаниям свидетелей подобрать так и не удалось. Но шеф, по-моему, больше занимается сейчас изучением накладных продбазы № 18 и склада, где был начальником Горбачев. И всем, что с этим связано, главным образом разговорами с сотрудниками Горбачева по складу и базе. Думаю еще и о том, что косвенно поиски “младшего лейтенанта” связаны с поисками источника сигнала о выезде из таможни госбанковского “рафика”. Дать такой сигнал не так просто — для этого надо долгое время незаметно и, главное, скрытно наблюдать за таможней. И все-таки никак не лезет в этот вариант кто-то из пятерки Ленциус — Кырвиттас — Северцев — Инчутин — Кряквин. Даже если допустить такую дикую мысль, что кто-то из этих людей пошел на нарушение закона, никто из них ну просто никак не мог бы согласиться на роль “шестерки” при Пахане. Этой пятеркой занималась целая группа. Велись исследования документов, послужных списков, характеристик, да и просто человеческих характеров. Подозрение об участии кого-то из этих людей в незаконном провозе валюты и ограблении сейчас снято. Да и какой смысл диспетчеру порта, начальнику портовой радиостанции, старшему карантинному врачу, начальнику таможни, смотрителю портового маяка — какой им смысл участвовать в сомнительной валютной махинации? И уж тем более в масштабно проведенном ограблении.