-- Зима вообще будет, или где? - не выдержав, спросил я.
-- Будет, будет, куда она денется, - пробурчал Федька, прикуривая от зажигалки. - Еще осточертеть успеет, будешь такой же грязной весны как манны небесной просить.
-- Это потом, а пока грязь надоела.
Машина проскочила Советскую до площади Баумана, свернула в сторону реки, на Большевика Проскурина, кто бы это ни был, и затем, выбравшись на Первомайскую набережную, поехала в сторону промзоны, к которой и прижимался местный порт.
У его ворот снова стало довольно оживленно. Выезжали и заезжали какие-то грузовики, через окна было видно, что два местных кабачка, "Якорек" и "Пирожковая" были полны, в самой заводи, уставленной небольшими судами, работал кран, грузивший с палубы какой-то баржи на грузовик штабель серого силикатного кирпича. Там же, на палубе, были видны накрытые брезентом штабеля ребристого шифера.
На КПП нас пропустили легко, стоили Ивану предъявить удостоверение. Затем мы покатили куда-то между складов, дорогу показывал Степаныч, и когда он гордо сказал: "Вот!" - мы очутились на самом берегу, возле длинного причала-понтона, лежащего на бочках. И к этому причалы было пришвартовано десятка полтора моторных лодок разной длины.
Нас, похоже, ждали. Едва "шевролет" остановился, как из маленького обшарпанного флигелька выбежал невысокий усатый мужик в чистом сером ватнике и фуражке-капитанке, принявшийся здороваться со всеми за руку по мере того, как мы вылезали из машины, и каждому представляться:
-- Пашкин! Пашкин! Пашкин! Пашкин!
-- Здорова, Пашкин, - хлопнул его по плечу Степаныч. - Мы за катером.
-- Да это понятно, - хлопнул тот Степаныча в ответ. - Ты ведь просто так, поболтать да рюмку выпить не заедешь, только по делу.
-- Да ладно, чего врешь? - оскорбился наш механик. - Две недели назад ты же у меня на дне рождения был.
-- Так то я к тебе ходил, не ты ко мне, - попенял Пашкин. - Ладно, глядите на ваш катер.
-- Веди уж, - буркнул Степаныч, спускаясь к понтону по деревянным ступеням.
Катер удивил своей некрасивостью и калошеобразным видом. Добротная вроде как посудина метров девяти-десяти в длину, с серыми, шаровыми бортами и грязно-белой рубкой, отличалась задранным носом, сильно сдвинутой вперед высокой ходовой рубкой с большими окнами и продолжавшей ее рубкой пониже, с дерматиновыми лавками вдоль бортов, на которых можно было усадить человек восемь. Затем был небольшой участок открытой палубы, потом люк в машинное отделение, судя по всему, и еще чуть-чуть места на корме.