Впереди ехала обычная черная легковушка. Рядом с водителем сидел капитан Флеров. На заднем сиденье устроились подполковник Кривошапов и – в новенькой форме – майор Попов и капитан Шитов. А во втором «ЗИСе» в кабине, справа от шофера, расположился механик, а ныне старшина Закомолдин.
Дмитрий Шитов, опустив стекло на дверце, вытянул руку и, не высовываясь, это не позволялось – а вдруг его кто случайно узнает? – неизвестно кому адресуя, помахал прощально ладонью. Казалось, военный человек прощался не с кем-либо отдельно, а со всей столицей, родной Москвой.
Это было так и не так. В небольшой группе мужчин, стоявших на Поклонной горе, увидели прощальный жест. На горе находились руководители института: директор, главный инженер, секретарь парткома, создатели ракет и установки. Они пришли проводить своих товарищей и свои боевые машины. Без лишнего шума, без оркестра. Просто и скромно, как того требовали обстановка и секретность предприятия. Борис Михайлович, не сдержавшись, в свою очередь высоко поднял руку и помахал в ответ:
– Возвращайтесь с победой!
Помахали руками и остальные его спутники, хотя каждый знал о том, что делать этого нельзя, чтоб не привлечь внимания к обычной с виду воинской автоколонне, чем-то похожей скорее на саперную часть, чем на боевое подразделение.
А машины все шли и шли. Москва сделала все, чтобы оснастить батарею всем необходимым, дать ей лучших своих сыновей. Они стали командирами, боевыми расчетами, связистами, разведчиками, лаборатористами, шоферами, поварами и другими, необходимыми на войне специалистами. Колонна растянулась почти на целый километр, удаляясь все дальше и дальше туда, где кроваво полыхал закат.
Новое реактивное оружие начало свою боевую жизнь. Из номерных опытных установок, как оно фигурировало в документах института и значилось в отделах, оружие получило свое первое официальное наименование: «М-132» – по заводскому обозначению, или, по-военному, «БМ 132—16», что обозначало «боевая машина, калибр 132 миллиметра, 16‑зарядная».
Новое оружие шло к своему будущему. Ему еще предстояло показать и утвердить себя, завоевать уважение и всеобщую любовь, с одной стороны, лютую ненависть и безумный страх – с другой. Этому оружию предстояло еще получить имя всенародное, ласково нежное, как имя любимой, с которой на долгие годы, если не навсегда, разлучила миллионы воинов не нами затеянная, кровавая мировая война.
Опережая колонну, которая только-только выбралась из Москвы и покатила по загородному шоссе, молнией летела из Ставки в штаб Западного фронта шифрованная телеграмма.