Лиза улыбнулась ей.
— Мне сказали, что еще несколько дней придется быть ленивой, — сказала она, — а воздух здесь так похож на шампанское, что даже обидно, что он не ударяет в голову после утра, проведенного на этом балконе, — она решительно вернулась к интересовавшему ее вопросу. — Доктор Хансон сказал тебе что-нибудь еще, Джинни?
— Нет, милая, ничего важного, — Вирджиния потянулась в кресле и, казалось, наслаждалась солнечным светом.
— Он доволен тем, что сможет заставить твои пальцы работать, если ты будешь делать все, что он рекомендует, а ты можешь сделать это, забыв обо всем и отдыхать все те недели, которые тебе придется здесь провести.
— Недели? — воскликнула Лиза ошеломленно.
— Да, милая, две-три. И я должна сказать, что едва ли можно найти более уютное местечко.
— А как же ты? — спросила Лиза. — Сможешь ли ты остаться в этом отеле надолго? Ведь мы рассчитывали вернуться в Англию не позже, чем через две недели!
— Я знаю, — ответила Вирджиния. — Но я подыщу себе что-нибудь подешевле. Может быть, мне даже удастся поселиться в какой-нибудь швейцарской семье, и это будет куда приятнее отеля.
Она решила не говорить Лизе о полуобещании доктора Хансона найти для нее другое место, где она могла бы остановиться, на случай, если он почему-то не сможет помочь ей. Ведь что бы ни случилось, Лиза не должна терять веры в него. Лиза имела склонность придавать слишком большое значение подобным вещам. Она стала бы беспокоиться за Вирджинию, одинокую и незащищенную в незнакомом отеле, которая хотя и была старшей, нуждалась в спокойной уверенности Лизы и ее самообладании, встречаясь с новыми лицами и попадая в неизведанные положения.
Лиза любяще посмотрела на нее, и как будто умея читать чужие мысли внезапно заметила:
— Бедняжка Джинни! Мне жаль, что ты будешь так одинока, не с кем даже поболтать!
— Тогда не думай об этом, — посоветовала Вирджиния. — Это не обязательно.
— Но тебе будет так скучно. И хотя отель дорогой, я предпочла бы видеть тебя там, чем представлять, как ты бегаешь по округе в поисках сомнительной конуры.
— Ты хочешь сказать, что я не могу о себе позаботиться? Не воображай, пожалуйста!
— Нет, это не так. Но ты выглядишь беспомощной. Ты — женственный тип — ультра-женственный! И ты слишком хорошенькая.
— Господи! — воскликнула Вирджиния. — Ты меня изумляешь! Я всегда считала себя совершенно незаметной.
— Нет, нет! Ты из тех девушек, которых имел в виду Джеймс Бэрри, когда писал «Улицу знати». Однажды какой-нибудь человек захочет уподобить тебя саду и закутать в вату.
— Тогда ему придется поторопиться, — сказала Вирджиния, — потому что в прошлый день рождения мне исполнилось двадцать пять, и в «Улице знати» я так бы и осталась в девицах.