Вирджиния смотрела на него уже довольно спокойно.
— Но это меня не касается, разве нет? — спросила она. — Или Лизы? Нас не заботит его личная жизнь — это только его дело!
Ей показалось, что его внезапная улыбка была с оттенком юмора.
— Это означает, что его дела не касаются и меня, не так ли? Что ж, вы несомненно, правы, но я только что собрал его по косточкам после несчастного случая, и мне, возможно, придется еще раз поставить на нем несколько заплаток, если он будет продолжать охотно рисковать своей жизнью и здоровьем, а у него есть такая привычка. Он презирает банальность, и в вашей стране вы описали бы его, как страстного спортсмена, так как он полжизни проводит лазая по горам, с жаром ввязываясь в рискованные предприятия и выделяясь во всех видах спорта на открытом воздухе. Он никогда не успокоится, а монотонная бюрократическая рутина убьет его. И все же он пользуется симпатией всех, с кем встречается, включая меня!
— И все же вы не колеблясь так отзываетесь о нем! — упрекнула его Вирджиния, чувствуя некоторое раздражение против беспричинности такого отношения.
— Я не говорю о нем ничего такого, под чем бы он сам не расписался, и только предупреждаю вас! Сегодня утром я с удивлением увидел, что вы уже стали большими друзьями.
— А разве выпить чашечку кофе с человеком, которого видишь второй раз в жизни, это значит проявить симптом ошеломляющего дружелюбия? — осведомилась Вирджиния с резкой интонацией. — И в любом случае, вы могли бы показать, что узнали нас обоих, особенно после того, как я махнула вам.
— Я мог бы показать, что увидел вас, если бы вы не были так поглощены разговором.
— Наш разговор не касался нас…
И тут Вирджиния замолкла, прикусив губу. На мгновение она чуть не забыла, скольким она, вероятно, будет обязана этому человеку и как он уже помог ей, найдя жилье (чрезвычайно удобное и не стоящее ни гроша, где она уже смогла завязать новые знакомства). Она вдруг подумала о том, что он был властным и надменным. Чем она занималась, находясь в Швейцарии, было совсем не его дело, тем более, что он был практически обручен с другой женщиной, и все его друзья ожидали объявления о свадьбе. Даже если бы Клайв Мэддисон купил цветы для нее и решил бы уделять ей повышенное внимание, у Леона Хансона не могло быть никакого основания возражать против этого.
Но несмотря на свое возмущение, ведь он практически испортил все впечатление от ужина, да еще заставил ее вообразить, что у Лизы что-то не в порядке, она едва не принялась объяснять ему, что цветы, купленные Клайвом, предназначались для Лизы, когда он перебил ее, сказав с несколько извиняющейся интонацией: