При мысли, что уже завтра эта тихая комната с элегантной мебелью уступит место временной детской, в которую в любой момент будут вольны войти ее непоседливые воспитанники, она на миг почувствовала огорчение.
В будущем не будет больше спокойных вечеров в креслах с затканными покрывалами, когда радио играет тихую музыку, а мадам д’Овернь занята вышиванием или приглашает свою гостью сыграть с ней партию в шахматы. Больше не придется почти бессознательно прислушиваться, не зазвонит ли телефон в прихожей, предупреждая их о кратком визите доктора Хансона, или к звуку его быстрых шагов на веранде. Почти наверняка больше не будет вечеров, в которые она бок о бок будет стоять с доктором Хансоном в саду, освещенном лунным светом, облокотившись на каменную балюстраду, которая отделяла террасу от волшебно искрящегося озера…
У Вирджинии на миг захватило дух при мысли, что в последние несколько недель ее жизнь вошла в определенную фазу, и завтра эта фаза кончится. Пока еще невозможно сказать, будет ли новая, начинающаяся открываться перед ней, такой же безмятежной и счастливой.
Она в последний раз пожелала тетушке Элоизе спокойной ночи и стала подниматься к себе в спальню, продолжая прислушиваться — и не бессознательно! — не зазвонит ли телефон, что могло бы означать, что Леон Хансонзайдет к ним сегодня вечером. Но телефон молчал и он не пришел. Насколько она знала, ему ничего не было известно об ее планах.
Перед сном она позвонила Лизе, чтобы рассказать об уговоре с Мэри Ван Лун, и голос Лизы был восторженным.
— Ох, отлично, — сказала она. — Значит, ты остаешься в Швейцарии? А что думает доктор Хансон?
— Не знаю, — откровенно ответила Вирджиния. — Он не знает, что завтра я переезжаю.
— Не знает?… — Лиза была почти ошеломлена. — Но одобрит ли он?
— Я не понимаю, какое мне дело до его одобрения, — спокойно ответила Вирджиния.
— Но, Джинни, милая…
Вирджиния поспешно ее перебила:
— Я думаю, что найду время в субботу, чтобы заехать за тобой в клинику. Мадам д’Овернь ждет тебя… — Но доктор Хансон сказал, что он сам отвезет меня к дому его тетки.
— О, тогда мне не надо будет просить об отлучке. Ну что же, береги себя, Лиз.
— Но Джинни…
— Спокойной ночи, Лиз!
— Спокойной ночи, Джинни.
Но когда в тот вечер Лиза укладывалась спать, она чувствовала некоторое беспокойство и неуверенность, думая о своей сестре. Вирджиния, как правило, была открытой в своих мыслях и чувствах. Но сегодня она была — какой же она была? — несколько рассеянной и — не особенно счастливой!..