Она была уверена, что вполне справилась с приготовлением ужина, пока Зайяд не сказал:
— Ты очень плохая кухарка, Мэрайя Кеннеди. Ты замечательный юрист, с ногами, которые заставляют растаять сердце любого мужчины, но кухарка, к сожалению, нет.
Мэрайя засмеялась:
— Я знаю, что почти безнадежна. А ты, наверно, и не думал, что можно испортить спагетти?
Он поднял вилку со спагетти:
— Как долго ты готовила это?
— Меня отвлекли.
— Работа?
Нет, не работа. Ты.
Все ее мысли были о нем, но Мэрайя не могла сказать этого. Она не могла сказать Зайяду, что сидела за кухонным столом и размышляла, что будет с ней после его отъезда.
Она наполнила бокалы вином и подала ему хлеб.
— Да, я думала о своем деле.
— Не волнуйся, Мэрайя. Я же говорил тебе, что все пройдет гладко. Особенно после того, как ты нашла доказательства.
— Ты прав. Я знаю, что ты прав.
— Это редкий случай, но такое бывает, — улыбнулся Зайяд. — Ты подтвердила счет от «Тиффани»?
— Да, все так, как я и думала.
— Очень хорошо.
Внезапный порыв ветра ворвался в открытое окно кухни, заставив пламя свечей станцевать бешеный танец. Вот они вместе ужинают, как обычные люди. Как семейная пара.
Хотя они совсем не обычные и тем более не пара.
У Мэрайи стало совсем тяжело на сердце, и она решила сменить тему разговора:
— Ну что, ты говорил с сыном?
— Да, час назад.
— Как он?
— С ним все в порядке, но скоро я сам смогу в этом убедиться.
Она кивнула, нервно сглотнув. Может быть, им стоит поговорить, рассказать, что у каждого из них на уме?
Вероятно, Зайяд подумал о том же. Он взял ее за руку:
— Я скучаю по своему сыну, по своей стране, но все же…
— Да? — прошептала она, лелея глупую надежду.
— Мысль об отъезде заставляет меня грустить.
— Ну, тогда не уезжай, — улыбнулась Мэрайя, пытаясь выглядеть непринужденной и веселой.
— Я должен. — Зайяд сделал глоток вина. — Все очень сложно, Мэрайя.
— Так всегда. — Она высвободила свою руку из его ладоней и начала убирать со стола тарелки, наполненные ее ужасной пастой.
Он схватил ее за запястье:
— Не замыкайся в себе.
— Я и не замыкаюсь.
— Нет. Несколько дней ты была свободной, легкой и счастливой.
Он разве не понимает? Свобода, легкость, счастье, желание — все это пришло вместе с ним.
— Я все понимаю, Зайяд. У тебя есть Редет, твоя жизнь там…
— Я должен быть в Эманде. Ты права — моя жизнь там. — Внутри него шла отчаянная борьба. — Это ответственность, не похожая ни на что. — Зайяд замолчал, сильно побледнев. — То есть я хотел сказать, что…
— Нет, пожалуйста… Давай просто насладимся этим вечером.
Он кивнул, ласково освободив ее от тарелок, и посадил к себе на колени, крепко обняв.