Вполне возможно, что Александрин была последней, видевшей Петра Александровича в здравии. Судя по ее оговорке, она провела у Талызина ночь и утро двенадцатого апреля, а в обед тело генерала было найдено бездыханным.
Может быть, она заметила что-то необычное в его поведении, какую-то деталь? Несносный Татищев три дня не дает о себе весточки. Выманил у нее записку — и молчок! Предпочел, верно, забыть об обещании.
Ничего не удумав, Анна спросила подругу именно так, как не хотела вначале. И правда, зачем ходить вокруг да около? Ведь подруги на то и существуют, чтобы спрашивать у них все интересующее без экивоков и обиняков.
— Александрин, — брякнула Турчанинова чашкой о блюдечко, — расскажи о твоем последнем свиданьи с Талызиным. Мне это крайне важно знать.
Хвостова от неожиданности поперхнулась и закашлялась. Она замахала руками, на глазах выступили слезы. Перепугавшись, Анна подскочила к Александрин и несколько раз пресильно припечатала своей маленькой ладошкой ей по спине.
— Довольно, о господи, довольно, — отстраняясь от нее, натужно просипела Хвостова. — Вон, оказывается, как ты страждущих руками-то излечиваешь. И откуда только силища такая у столь субтильного создания? Так ведь и убить недолго.
— В некоторых отдельных случаях, дорогуша, непосредственное физическое воздействие гораздо эффективнее магнетического, — профессорским тоном ответила Анна, вновь усаживаясь на место. — А самое сильное существо на земле — муравей. Он тяжести переносит в несколько раз больше своего собственного веса. Доказано.
— Благодарствуй за науку, — несколько придя в себя, слабо отозвалась Александрин.
Наступила неловкая пауза. Хвостова тщательно вытирала глаза невесть откуда появившимся платочком, а Турчанинова уставилась на пастушку в неглиже, изображенную на чашечке в фривольной позе в окружении стада кудлатых буколических баранов, и никак не могла рискнуть повторить свой вопрос.
— Я же не из праздного любопытства спрашиваю, — сообщила она легкомысленной пастушке. — И не требую интимных подробностей.
Пастушка ей явно не поверила.
— Впрочем, любая деталь может оказаться важной, — Анна наконец подняла глаза на подругу. — Сами же вы просили, и ты в том числе, разобраться со смертью генерала Талызина. Я понимаю, что тебе это будет непросто, но прошу, помоги мне.
— Не стоит меня уговаривать, ma chérie, — отозвалась Александрин и на секунду задумалась. Потом сказала: — Он был редким человеком и… странным. Блестящий генерал, умница и повеса, и при всем этом ему была свойственна какая-то детская вера в чудеса, в предопределение, масонские секреты, мистические ритуалы. Внешне пылкий, страстный, но внутри, я-то чувствовала, — холод. — Она помолчала совсем немного. — Не могу тебе объяснить точно. Ну вот, скажем, есть люди невозмутимые, даже как будто безразличные ко всему на свете, а внутри таких часто кипит адский пламень, бурлят страсти и мечется ураган. У Пьера же, наоборот, в глубине его сути был сокрыт ледяной холод.