— А мне, стало быть, вы в чести отказываете? — с упреком спросила Анна Александровна.
— Господа хорошие, вы слазить-то будете али как? — обернулся к ним возница.
— Да, — ответил Татищев и приоткрыл дверцу экипажа, собираясь выйти и высадить Анну.
— Нет, — решительно произнесла Турчанинова.
— Ну, сударыня, это уже… не знаю, как и назвать…
— Без меня вы его не поймаете.
— Слазить-то будете али нет?
— Я задействую всех лучших агентов экспедиции. Поймаем!
— У вас ничего не выйдет. Вы не знаете всех его возможностей.
— Слазить-то…
— Замолчи, мерзавец! — гаркнул Татищев, и извозчик опасливо втянул голову в плечи.
Павел Андреевич в сердцах захлопнул дверцу и мрачно посмотрел на Турчанинову:
— Чего вы хотите?
— Помочь вам найти Магнетизера. И поймать. Со мною вам легче это будет сделать.
* * *
— Он ведь мог убить Жучкину. Почему он этого не сделал?
— Возможно, его вспугнул я. Однако, скорее всего, это просто не входило в его планы, — добавил Павел Андреевич, ставший вдруг похожим на охотничьего пса, учуявшего дичь.
— Вы так думаете? — Турчанинова поразилась выражению его лица.
— Уверен, — резко произнес подполковник.
— Отчего же?
— Оттого, что убиение этой, пардон, потаскушки было ему не на руку. Два трупа в один день и в одном месте — это слишком много и привлекло бы внимание полиции. А нашему Магнетизеру таковое внимание совершенно ни к чему. Выкладывайте все, что о нем знаете.
Этот разговор между Татищевым и Турчаниновой происходил в небольшом кабинетике подполковника на первом этаже дома Бестужева-Рюмина на набережной Невы, где располагался Пятый департамент Сената, через два дня после посещения ими Обуховской клиники. За это время Павел Андреевич получил «добро» на деликатное расследование загадочной смерти адмирала де Риваса, провел досмотр кабинета и библиотеки покойного адмирала, «Петицы» там не обнаружил и решил-таки не отказываться от помощи мадемуазель Турчаниновой. В конце концов, помощь гражданских лиц дознанию есть их первейшая обязанность, и полиции, в том числе и тайной, не след в этом отказывать. А как только надобность в Турчаниновой отпадет, ее всегда можно будет отстранить от сего дела по причине его секретности.
— Собственно, мне известно о нем не столь уж много. Например, в Москве он всегда снимал меблированные комнаты с имеющимся в них черным ходом. Записывался у домовладельцев статским служащим с чином коллежского секретаря либо надворного или титулярного советника, непременно платил вперед, утром уходил, поздно вечером возвращался, так что его, собственно, мало кто мог видеть и хорошо запомнить. Хозяева меблирашек сказывали, что постоялец никогда не показывал лицо полностью, а в холодное время и вовсе ходил обмотанный шарфом до самых глаз, да и те были сокрыты надвинутой на глаза треуголкой. Дам к себе не водил, ни с кем не приятельствовал, но, по всему вероятию, Москву знал довольно хорошо и никогда не спрашивал, как доехать или дойти до нужного ему места. Словом, золото, а не постоялец.