К ней приближались тусклые огоньки. Эти придурки подбираются к ней, но их выдают фонарики. Она и виду не подаст, что испугалась.
— Кончайте, парни! Я все вижу! — крикнула она.
Свет становился ярче, превращаясь из светло-оранжевого в розовый, а потом в ярко-красный. И одновременно донесся странный звук — так хлопает парус во время шторма.
Неожиданно из густого горного тумана возник Хосе; по крайней мере, ей показалось, что это Хосе, но трудно сказать наверняка, потому что он был охвачен пламенем.
— Хосе! — завопила она, а он снова исчез в ночной тьме. Нет, это не розыгрыш. — Господи, что тут творится? Пол! Ник!
Где же они?
Со стороны лагеря послышались крики. Один из голосов вроде бы принадлежал Нику, но она не была уверена.
И снова Коттен поняла, что из тумана что-то приближается — некий свет ползет из темной стены облаков.
Светлячки.
Тысячи летящих светлячков — и это здесь, высоко в горах! Они двигались к ней мерцающей массой, пока не окружили ее водоворотом света. Кружась, они сжимали кольцо и наконец оказались так близко, что чуть не касались ее кожи. Казалось, их движение излучает жар. Отчетливо запахло серой, и Коттен зажала рукой рот и нос. В отчаянии она стала отбиваться от крохотных пятнышек света. Они кишели вокруг нее, словно хотели проникнуть внутрь. Она хотела было убежать, но ноги не слушались, а руки вдруг беспомощно обвисли — она уронила фонарь. Она не могла даже закрыть глаза. Ее парализовало. Это сделали светлячки, или собственный страх вогнал ее в такое состояние. На какой-то миг показалось, что она не может дышать.
Секунда — и они исчезли полосой света во тьме.
Коттен заморгала, словно выходя из транса; к ней возвращалась способность двигаться.
Снова вопли ужаса — кто-то кричал на языке кечуа. Кто-то из землекопов?
Подняв фонарь, Коттен двинулась через лагерь; она боялась бежать, боялась, что споткнется и упадет. И как нарочно, действительно споткнулась и упала на землю ничком, лицом в грязь, взмахнув руками и сильно стукнувшись коленками. С трудом приподнялась, оперлась на локоть и посветила фонариком, чтобы увидеть, обо что споткнулась. В грязи лежало тело Пола. На его перерезанном горле красовалась широкая открытая рана. В руке он держал большой окровавленный нож.
— О господи! О черт! — Она отползла от тела. Неужели он сам перерезал себе горло?
Спотыкаясь, Коттен встала на ноги; луч фонарика бешено плясал в темноте. Впереди, в обеденной палатке, стоял стол, где она с друзьями сидела на прощальном ужине. Там до сих пор лежали остатки куи на алюминиевом подносе. Бутылка местного напитка стояла сбоку.