— Если мы сумеем столкнуть Шонекеров и Харпера… Хм…
Он аккуратно сложил фотографию и засунул ее в свой бумажник так, чтобы она всякий раз попадалась на глаза, когда он будет за что-нибудь платить.
— Как ты себя чувствуешь?
Уэзер пожала плечами.
— Я устала, но спать не могу. Наверное, мне немного страшно.
— Тебе нужно уехать. Навести каких-нибудь друзей в Миннеаполисе.
Она покачала головой.
— Нет. Я не стану менять из-за него свой образ жизни.
— Довольно глупо.
— И что с того? — вскинулась Уэзер. — А как ты? Устал?
— После долгой езды на машине все тело затекло, — ответил Лукас, зевая и потягиваясь.
— Когда я купила этот дом, то сделала только одно существенное изменение — серьезный ремонт в ванной комнате. Теперь у меня есть гидромассаж. Почему бы тебе не полежать в горячей воде? А я пока приготовлю поесть.
— Замечательная идея, — ответил Лукас.
Ванна выглядела так, словно была отделана черным мрамором, а ее длина составляла не менее шести футов. Лукас наполнил ее наполовину, немного повозился с панелью управления. Наконец моторчик заработал, и Лукас забрался в ванну. Оказалось, что если положить голову на край, то тело будет свободно парить в горячей воде. Тепло позволило ему быстро расслабиться, усталые мышцы отдыхали.
Фотография должна стать ключом ко всему делу, и теперь она у него есть. Почему же он ничего не видит на ней? Что он пропустил?
Дверь ванной комнаты распахнулась, и вошла Уэзер в халате, с бутылкой вина в руках. Лукас смутился и сел, но она сбросила халат и голой ногой попробовала воду.
У нее была маленькая крепкая грудь, гладкая гибкая спина и длинные ноги.
— Горячо, — сказала она, забираясь в дальнюю часть ванны.
Лукасу показалось, что она покраснела; впрочем, возможно, все дело было в жаре.
— А как насчет еды? — спросил он.
— Ты на нее смотришь, милый, — ответила Уэзер.
На четвертый день расследования Лукасу казалось, что он провел в округе Оджибве целую вечность. И что он очень давно знаком с Уэзер.
Лукас вошел в офис шерифа в начале девятого. День обещал быть теплым: температура поднялась выше нуля, на улицах появились мокрые пятна в тех местах, где растворяющие лед химикаты справились со снегом. Небо оставалось свинцово-серым. Но, несмотря на тучи над головой, Лукас ощущал легкость. Он чувствовал, что изменился.
Он все еще ощущал аромат Уэзер, хотя и не был уверен в его реальности — быть может, все это существовало лишь в его воспоминаниях.
А вот Карр легкости не чувствовал. Если в день убийства Лакортов он был здоровым и розовым, то теперь его утомленное лицо посерело. Он не выглядел ни голодным, ни истощенным, а просто иссохшим, словно умирал от жажды.