В обсуждение вклинился герцог Монпансье.
— Ваше высочество, ваше величество, я бы предложил перейти к обсуждению. Адмирал Колиньи изложил нам свою точку зрения и выслушал мнение присутствующих. Чтобы не накалять страсти, давайте тотчас приступим к голосованию.
— Хорошо, — кивнула я. — Если нет возражений.
Возражений не было. Колиньи был убежден в том, что его речь растопила сердца. Его попросили подождать в коридоре. На пороге он задержался и с торжеством на меня посмотрел.
Голосование прошло быстро. Члены Совета единодушно отвергли предложение Колиньи.
Я поднялась и жестом остановила советников, которые собрались вскочить вместе со мной.
— Я сама доложу адмиралу Колиньи о нашем решении.
В коридоре кроме двоих охранников никого не было. Колиньи стоял у стены, сложив руки и опустив голову: он молился. При звуке открывшейся двери он нетерпеливо поднял глаза.
Взглянув на мое лицо, он явно изумился, глаза его приняли жесткое выражение.
— Вот, значит, как. Мне стоило догадаться, что вы заткнули уши. Да что там, вы ведь сами их назначили, они преданы вам.
— Я выбрала их не за преданность, а за мудрость, — возразила я. — Они преданы моему сыну, но ему недостает твердости, которая требуется правителю. Если вы воспользуетесь его слабостью, адмирал, я изгоню вас из двора.
Глаза Колиньи — пронзительно синие под золотистыми ресницами — сощурились, в них промелькнуло упрямство, которое я так часто наблюдала у Карла. Адмирал шагнул ко мне, словно напоминая, что он крупный мужчина, а я — маленькая женщина.
Медленно и выразительно он сказал:
— Мадам, я не могу выступить против того, что вы сделали, но заверяю вас: вы об этом пожалеете. Ведь если его величество не начнет эту войну, вскоре он неминуемо увязнет в другой, из которой не выберется.
Хотя адмирал дышал мне в лицо, я не попятилась. Властно, без страха, смотрела на него.
— Мы принимали вас здесь как дорогого гостя. А вы под крышей короля угрожаете нам гражданской войной?
— Вы будете сражаться не со мной, — уточнил Колиньи, — а с Богом.
Адмирал повернулся ко мне спиной и пошел прочь. Когда он исчез из виду, я прикрыла глаза и прислонилась к стене.
«Под челюсть, вот так», — прошептала тетя Кларисса и накрыла ладонью мою руку, сжимавшую стилет.