— Вы получите королевскую защиту, — пообещала я. — Тайно, конечно. После этого вам лучше немедленно покинуть Париж.
Затем герцог и его мать удалились, а Эдуард задержался.
— Ситуация в Париже становится нестабильной, — посетовал он. — Я приказал войскам сохранять спокойствие, но думаю, нашим добрым друзьям де Гизам светят тревожные дни. Священники жалуются, что гугеноты настраивают против Гизов католиков. Будем надеяться, что свадьба отвлечет людей от бунта.
Я развернула веер и быстро им замахала: в комнате стало жарко, как в печке.
— Отвлечет, — заверила я. — Должна отвлечь.
В сумерках я проводила Марго во дворец кардинала де Бурбона, где ей предстояло провести ночь. Когда наш экипаж покатился через старинный скрипучий мост к острову Сите, Марго оглянулась на Лувр и заплакала.
— Моя милая, — ласково произнесла я, — завтра ты будешь спать дома. Ничего не изменится.
— За исключением того, что я стану женой гугенота, — всхлипывала она, — а если начнется еще одна война… Ни мой муж, ни моя семья не будут мне доверять.
Марго была, конечно, права, и у меня защемило сердце. Я обняла ее, утерла слезы и поцеловала.
— Хорошая моя девочка. Родная моя, не будет никакой войны, и все благодаря тебе. — Я постаралась придать своему голосу беззаботность. — А тебе известно, что, когда я выходила за твоего отца, я его презирала?
Дочь перестала плакать и, нахмурившись, посмотрела на меня.
— Ты меня дразнишь, maman.
— Но это правда. Я была влюблена в своего кузена Ипполито. — Я улыбнулась. — Он был высоким, красивым, старше твоего отца и опытнее. И он говорил, что любит меня.
Марго утерла платком нос.
— Почему же вы не поженились?
Я вздохнула.
— Потому что у моего дяди, Папы Климента, были другие планы. Он отправил меня во Францию в обмен на престиж и политические выгоды. И я обвенчалась с твоим отцом. Ему исполнилось четырнадцать. Он был застенчивым и неловким, и я ему не нравилась — иностранка, из чужой страны. Мы еще не научились любить друг друга. Сейчас я рада, что не вышла за Ипполито. Он был наглым, глупым… и лживым. На самом деле у него не было ко мне чувств. Для него я была разменной монетой в его политических играх.
Марго слушала, широко раскрыв глаза.
— Как ужасно, maman!
— Да, ужасно, — кивнула я. — Ты должна понять, Марго, что на свете есть мужчины, которые хотят использовать тебя в своих целях. К счастью, Генрих Наваррский человек порядочный. Все выглядит не так, как кажется, и хотя сейчас Генрих может не вызывать в тебе симпатии, со временем ты его полюбишь, если откроешь свое сердце.