Гостиницу окружали более пятидесяти мужчин. Большинство было в черных одеждах, с небритыми лицами. Впрочем, встречались и аристократы. Все они почтительно кланялись Наварру, а на меня с герцогом Анжуйским смотрели с каменными лицами. Все были хорошо вооружены: у одних — длинные кинжалы, у других — аркебузы. Четверо мужчин стояли на лестнице, потея под тяжелой броней. Наварр поднялся по ступеням, поговорил с ними, и они дали нам дорогу.
Внутри в залитом солнцем душном вестибюле сгрудились охранники и нобли. Кто-то плакал, кто-то гневно возмущался. Пахло немытыми телами, из кухни несло жареной колбасой. Я прижала к носу надушенный платочек. Гугеноты обращались к Наварру со словами надежды, благодарности и уважения, а завидев нас с Эдуардом, отворачивались, губы их кривились, словно при виде чего-то тошнотворного.
По скрипучим деревянным ступеням мы поднялись на второй этаж. Он весь был отдан адмиралу под спальню. Хотя комната была больше моей спальни в старом, разваливающемся Лувре, низкие потолки производили впечатление еще более тесного пространства. Эффект усиливало скопление народа возле кровати раненого лидера — там находилось около пятидесяти человек.
Наварр прошел вперед. Его товарищи уважительно расступались, произнося слова благодарности. Если бы не его предупреждающий взгляд, они бы меня затравили. Мы встали у кровати из резного вишневого дерева.
Адмирал был очень бледен. Под спину ему подоткнули подушки. На коленях лежала забинтованная правая рука. Доктор Паре вынужден был удалить висевший указательный палец, пока пациент был в сознании. Колиньи ослаб от боли и потери крови. Светлые волосы, потемневшие от пота, прилипли к черепу. Сузившиеся от страданий глаза при нашем появлении не просветлели. Седовласый Паре находился у изголовья пациента, всем видом выражая готовность его защитить. Окно было закрыто: боялись, что ветер принесет прохладу и вызовет инфекцию. В комнате было душно, я чувствовала запах крови.
— Ваше величество, — пробормотал адмирал, увидев Наварра.
Карл выступил вперед, и Колиньи повторил эту фразу.
— Отец, — сказал Наварр, он наклонился и поцеловал адмирала в темя, — я не перестаю молиться с тех пор, как услышал новость. В состоянии ли вы переносить боль? Врачи могут ее облегчить?
— Не так страшно, — прошептал Колиньи дрожащими серыми губами.
Я хотела убить его, но не хотела, чтобы он страдал.
— Я прислал к вам пятьдесят охранников, — сообщил Наварр. — Это для вашей безопасности. А ваши люди пусть займутся поисками преступника.
— Mon père! — воскликнул Карл. — Да поразит меня Господь, если я не найду мерзавца, который это сделал. Я его четвертую! Простите меня. Если бы я послушал вас сегодня утром, этого бы не случилось…