У меня вырвался возглас.
— Тсс! — прошипел Козимо.
Я попыталась высвободиться, но он крепко держал меня за руку и давил на палец, пока на бумагу не капнула капля крови.
— Прошу прощения, — пробормотал он и отпустил руку. — Свежая кровь необходима.
Я прижала палец к губам.
— Зачем?
— Ее привлечет запах крови.
Козимо убрал кинжал, закрыл глаза, глубоко вздохнул и стал покачивать головой.
— Мадлен, — прошептал он имя моей матери. — Мадлен… — Его веки затрепетали. — Мадлен.
Колдун застонал, его торс и руки задрожали. Так продолжалось с минуту, пока он не упал на стул. Из его груди вырвался резкий непроизвольный выдох.
Правой рукой он взял перо и опустил его в чернила. Перо бесновалось над бумагой, а рука, державшая его, порывисто дергалась. Затем она успокоилась и начала писать с невиданной скоростью.
Открыв рот, я смотрела на возникавшие на листе слова. Почерк был женский, язык — французский, родной язык моей матери.
Ma fille, m'amie, ma chère je t'adore
Дочь моя, любимая, дорогая, я тебя обожаю
Мои глаза наполнились слезами, такими чистыми и горячими, словно они исходили из раны, о существовании которой я не подозревала.
Женщина, самая великая из всего Дома
Ты встретишь своего благодетеля
Вопрос
Перо взлетело над бумагой. Рука Руджиери подрагивала. Пауза, потом снова быстрое письмо:
— Повстанцы меня убьют? — спросила я. — Меня освободят?
Рука поколебалась, а потом решительно вывела:
Не бойся, дорогая, Сильвестро позаботится о том, чтобы ты благополучно вернулась
Перо упало, оставив на бумаге темную кляксу. Рука Козимо совершенно расслабилась, а потом сжалась в кулак.
— Это все? — в отчаянии воскликнула я. — Должно быть еще…
Козимо потряс головой, затем замер. Его глаза открылись, пустые и затуманенные, они медленно прояснели, и астролог снова меня увидел.
— Твоя мама ушла, — сообщил он.
— Верните ее.
— Не могу.
Я смотрела на невероятные слова, записанные на листе.
— Но что это значит?
— Время расставит все на свои места, — сказал астролог. — Мертвые видят все: вчера, сегодня, завтра — это для них неважно.
Я взяла со стола лист бумаги и прижала его к сердцу. Вдруг Руджиери, стол, пол — все закружилось. Я пошатнулась. Комната накренилась, и я провалилась в темноту.
Проснулась я в своей кровати. Подле меня сидела сестра Николетта. Она держала в руке маленький псалтырь. Из окна струился свет и отражался от линз ее очков. Сестра подняла глаза и тепло мне улыбнулась.
— Милая девочка, проснулась.
Она отложила книжку в сторону и опустила прохладную ладонь мне на лоб.
— Лихорадка прошла, благодарение Господу! Как вы себя чувствуете?