— Катерина, — обратилась ко мне мать Джустина.
Я взглянула на нее, и она строго произнесла:
— Ступай в часовню.
У ворот сестра Антония громко кричала:
— Вы не можете сюда войти! Это женский монастырь!
Дверь содрогнулась. По ней грохнуло что-то потяжелее кулака. Джустина встала.
— Ступай в часовню, — повторила она и направилась к Антонии.
Рукава и покрывало монашеского облачения раздувались от быстрых движений. Посреди мощеного двора она окликнула мужчин за стеной, но стук в дверь был таким громким, что заглушил ее слова.
Сестра Николетта поднялась, взяла меня за руку и потянула за собой к двери. Неожиданно к нам присоединились и остальные — Маддалена, сестра Рафаэла, Барбара, сестра Антония и сестра Люсинда.
Лизабетта и Пиппа остались за столом.
— Они явились за тобой, — радовалась Пиппа. — Они явились, Господь свершит правосудие.
Сестры плотно меня окружили. Мы прошли по коридору, под аркой, по внутреннему двору, мимо монашеских келий.
Стук в дверь внезапно прекратился. Раздались голоса. Мать Джустина переговаривалась через стену с мужчиной. Мы удалялись в глубь монастыря, и звуки становились все тише. Мы уже достигли скриптория. Закатное солнце окрасило серовато-лиловое небо в цвета розы и коралла.
Оказавшись в часовне, мы зажгли свечи для вечерней молитвы. Пахло ладаном. Сестры провели меня за алтарную решетку и встали передо мной полукругом. Дрожа, я опустилась на колени. Сатурн так тяжело на меня давил, что трудно было дышать. Я нащупала на поясе четки и начала читать молитвы по памяти, но путалась, не могла сосредоточиться и думала о черном камне возле сердца. Мои молитвы были устремлены не к Мадонне, а к Венере, не к Иисусу, а к Юпитеру.
Через открытые двери до меня долетали возгласы Джустины:
— Вы совершаете святотатство! Она ребенок, она не причинила никому вреда!
По камням застучали ботинки. Я повернулась и увидела, как мужчины вошли — не опустили головы, не перекрестились, словно святые стены для них ничего не значили.
— Где она? — закричал один из них. — Где Катерина Медичи?
Я перекрестилась, поднялась и посмотрела поверх плеч своих сестер на четверых солдат с длинными саблями. Неужели мы представляли опасность, неужели могли дать им отпор?
Самый молодой из них, нервный, нескладный, с длинными руками и ногами, с глазами, такими же блестящими и выпуклыми, как у меня, вскинул подбородок и положил ладонь на рукоятку своей сабли.
— Прочь! — велел он сестрам. — Прочь. Мы должны арестовать ее. Именем республики.
Николетта и другие сестры молчали и не двигались. Солдаты выхватили сабли и сделали шаг вперед. Женщины охнули и расступились.