— Кузина, — церемонно произнес Сандро и поклонился, оставшись на месте, в то время как Ипполито обежал вокруг стола, с улыбкой приветствуя каждого.
Иссиня-черные усы и борода под красивым носом с горбинкой были густыми, большие карие глаза окаймлены пушистыми ресницами. В мочке его левого уха сверкал бриллиант. Одет он был в фарсетто, плотно облегавший торс. Я оценила ширину его плеч и узость талии. Ипполито был чрезвычайно хорош собой.
— Катерина, милая кузина! — воскликнул он. — Как же я по тебе скучал.
Он потянулся ко мне. В моем воображении мелькнул образ тети Клариссы, в ужасе глядящей на брошенные в спешке чулки и туники. Я подняла руку, чтобы помешать ему до меня дотронуться. Тем не менее он наклонился и поцеловал мою ладонь.
— Duchessina устала, — громко заявила тетя Лукреция. — Она рада видеть вас обоих, но ей довелось слишком многое испытать, так что не будем ее мучить. Вернись на место, Ипполито.
Еда была изысканной, но от одного ее вида меня мутило. Я положила в рот маленький кусочек и стала жевать. Мне хотелось плакать.
За столом текла неспешная беседа. В основном говорили донна Лукреция и господин Якопо. Он спросил меня, что я думаю о Риме. Я что-то пробормотала. Донна Лукреция вежливо осведомилась о занятиях кузенов. Ипполито с готовностью ответил. Наступила пауза, во время которой я ощущала на себе его взгляд.
— Мы все, конечно, ужаснулись, когда стало известно, что повстанцы взяли тебя в плен, — сказал он негромко.
Я отодвинула стул и выскочила из-за стола. Французские двери отворялись на балкон, с которого был виден город. В темноте светились тысячи желтых окон. Я сжалась в дальнем уголке и закрыла глаза. К горлу подступала тошнота. Казалось, меня сейчас вырвет. Хорошо бы вместе с рвотой изверглись и последние три года моей жизни.
Я услышала шаги и подняла глаза на силуэт Ипполито, подсвеченный огнями из столовой.
— Катерина… — Он присел подле меня. — Ты меня ненавидишь?
— Уйди. — Голос мой звучал очень грубо. — Уйди и больше никогда ко мне не обращайся.
Он печально вздохнул.
— Бедная кузина. Тебе, наверное, пришлось очень тяжко.
— Нас могли убить, — горько заметила я.
— Думаешь, я не чувствую своей вины? — спросил Ипполито с некоторой горячностью. — Войди в мое положение: я должен был совершить опасный побег, который вполне мог не пережить. Я скрывал наши планы, чтобы не подвергать тебя опасности. Мы оделись как простолюдины, нашими сообщниками были воры и убийцы. Мы не слишком им доверяли. А что бы они сделали с девочкой?
— Они порвали ей платье, когда мы лезли на стену, ища спасения, — отозвалась я. — Сердце этой девочки разбилось от мысли, что она теряет Флоренцию. Сердце разбилось, и она умерла.