Основным вызываемым им чувством была бессильная ненависть.
Теперь другие. Кардинал Кассель, несомненно воспрянувший духом после смерти Рутгера. Заклятый король поставил себя слишком высоко, чтобы церковь могла ему указывать. Он ее терпел, не более, оставив за ее служителями лишь обязанности летописцев и хранителей грамоты, а также пользуясь услугами амвонов, когда испытывал нужду донести до темных масс государственные интересы. И то только потому, что паже ему приходилось считаться с угрозой интердикта и ввода папских войск. Кардинал, грузный мужчина ростом повыше Брогау, а весом превышавший его раза в два, даже если бы взять вес в броне, происходил из знатного рода, и роль руководителя одной из государственных служб его не устраивала, скажем прямо, никак. Он не хотел быть рупором короля. Его бы более устроило быть таинственной тенью за государевой спиной, тенью, способной накрыть королевство. Тенью, подразумеваемой по умолчанию. Среди всех сидящих по длинным сторонам Стола Совета он выглядел самым лоснящимся и ухоженным, под свободной алой рясой угадывался панцирь, и это было наглостью. Даже Брогау сидел здесь без меча, как это было положено в присутствии короля, в простом на вид темно-синем колете, соблюдая положенный ему по сословию цвет, по крайней мере до тех пор, пока не выйдет послабление Уложению Рутгера, регламентирующему разницу в общественном положении. Если и проложены там какие-то стальные пластинки, то сделано это ненавязчиво, с большим оружейным и портновским искусством.
Вообще, все сидящие за столом делились на две категории: те, кого Рутгер посадил сюда взамен их обезглавленных предшественников и находившиеся здесь, соответственно, недавно, и те, кто выполнял функцию скорее номинальную, будучи потомками тех, кого посадили в Совет еще далекие предки Баккара. Поскольку последние вели себя лояльно, а попросту — боялись Рутгера до потери пульса, он обходил их вниманием, если они голосовали так, как ему это было угодно, и сидели они на дальнем конце стола, обеспечивая ему необходимое большинство. Эти играли по маленькой и, соответственно, не могли рассчитывать на крупный выигрыш.
Рэндалл сидел и ждал, когда эта свора примется рвать его на части. Доверия он не испытывал ни к кому из них. Да и чего бы. Будучи послушными псами Рутгера, все они тем менее считали, что должны выиграть от смерти короля. Десятилетний король — фигура более чем удобная, и повод у Касселя есть. Ритуал, который Рутгер провел ценой последних минут жизни, разумеется, не остался в тайне, аптекаря привели к исповеди, и кто-кто, а уж кардинал наверняка не остался в неведении. Если у него был шанс подмять под себя нового короля-колдуна, он непременно им воспользуется, даже если не верит в колдовство. Просвещенные отцы паствы в последнее время стали позволять себе эту роскошь, оставляя темные суеверия на совести своих деревенских коллег. Тем это было нужно, чтобы Держать в узде безграмотную сельскую массу прихожан, с которой сплошь да рядом провинциальные священники оказывались наедине.