Наверняка даже такой выдающийся доктор, как Лоррингэм, не может на сто процентов быть уверенным в результатах операции. Нужно подождать, когда зрение окончательно вернется к этой прекрасной мужественной женщине.
— Дорогая, — Фред напустил на себя легкомысленный вид, что далось ему с трудом, — просто я ошеломлен замечательной новостью. Выпей, милая, и давай веселиться, как ты предлагала.
Он чокнулся с ней, и на этот раз она чуть-чуть отпила.
— Ты бы не мог освободиться на часик-другой завтра утром? Я хочу съездить с тобой к адвокатам по поводу нашего дома…
— Ты ведь не хочешь покончить со сделкой прямо сейчас? — прервал ее Фред.
— Почему бы и нет? Или тебе это все не по душе, дорогой? — Ее голос был мило озабочен.
— Мне все нравится. — В его памяти мелькнули строгие, очаровательные очертания дома, розовый кирпич среди хвойных деревьев в дымке серо-розового рассвета. — Только что ты будешь делать в деревенском доме в Англии, Фиона, теперь, когда снова все будешь видеть?
— Это будет наш дом. Мы по-прежнему сможем путешествовать, если ты чувствуешь, что это поможет твоему творчеству, Фред.
Он поморщился, узнав интонации Леди Щедрость, что всегда так раздражало его, даже когда эта щедрость предназначалась вовсе не ему.
— Но мне было бы приято думать, — продолжала Фиона, — что наш домик «Чантри» всегда ждет нашего возвращения.
— Я вовсе не о себе думал. Я могу отыскать весь необходимый мне «национальный колорит» здесь, в Лондоне.
— Мой ершистый журналист! — нежно улыбнулась женщина.
— Это что еще такое?
— Мое тайное прозвище для тебя. Но вернемся к «Чантри». Неправда ли, какое милое имя для дома? Одно я отчетливо поняла за эти дни — непостоянство того, что мы так легкомысленно воспринимаем как должное. Я никогда не задумывалась о слепоте, а теперь вдруг начала ценить простые вещи, которые могу потерять. Это заставило меня искать надежности — например, собственного дома. Разумеется, дом может сгореть дотла, но только я хочу хотя бы попробовать создать настоящий семейный очаг. Ведь у меня никогда его не было. Хотя, надо признаться, я сама не желала его, — Фиона усмехнулась, — до последнего времени.
— А как же шато Мари? Если бы он позволил тебе делать с ним, что тебе захочется? — с вызовом спросил Фред. Господи, как же мучительно ему произносить имя мужчины, которого, как Фиона призналась, она все еще любила.
— Это не одно и то же, — возразила ничего не подозревающая невеста. — Даже когда я разрабатывала свои грандиозные планы модернизации шато, я никогда не считала его своим. Это был дом Поля. Я просто хотела сделать его более удобным для него, вот и все.