— Фиона, — застонал Фред, — сейчас половина одиннадцатого.
— Да хоть шесть часов утра. Мне ведь нужно поднять бокал в честь моего умного мужа. Потребуется немного времени, чтобы оно охладилось, — успокаивающе добавила она.
Но принесенное дворецким шампанское давно охлаждалось в ведерке со льдом, а они вовсе не спешили откупорить бутылку. Фиона пристроилась на уголке письменного стола и задумчиво произнесла:
— Жизнь сама умеет заживлять нанесенные ею раны.
— Это верно, — с улыбкой согласился Фред. — Ты кого-то конкретно имела в виду?
— В основном меня и тебя. Например, если бы меня не поразила слепота, я сомневаюсь, что ты когда-нибудь полюбил бы меня.
— Не надо, — застонал он, — даже вспоминать об этом. В любом случае и до того у меня была уйма времени, чтобы невзлюбить тебя так сильно, что это могло означать только одно я влюблен в тебя, хотя и противлюсь.
— Может, да, а может, и нет! Тогда подумай о Бобби и Линде. Ей пришлось опуститься до магазинной кражи, прежде чем они наконец поняли, что созданы друг для друга и ничего не могут с этим поделать.
— Я ведь уже говорил, что впервые зауважал твоего жениха, когда он сбежал с Линдой, — напомнил ей Фред, широко ухмыляясь. Затем он продолжил, уже серьезно: — Но все равно я не слишком верил его хвастливым словам. Помнишь, в письме к тебе, что он подыщет работу. А он совсем неплохо заработал на этой маленькой рыжей пройдохе — своей жене.
Линда Пейн снялась в очередной очень удачной картине и стала очередным британским приобретением Голливуда. Но во всех интервью прессе она уверяла, что всему ее научил муж, который стал ее продюсером. Без него она просто ничто!
Обсуждая это, Фиона и Фред согласились, что новое воплощение Бобби Ивса в роли Свенгали[5] не было таким уж неожиданным, хотя Фред и заметил ехидно:
— Я так и думал. Бобби найдет такую работу, чтобы заставлять работать на себя других.
Но после просмотра фильма с участием Линды стало ясно, откуда она приобрела приятный низкий голос, безупречный акцент и кто научил ее вести себя с такой благородной сдержанностью, какая оказала бы честь и самой Диане Вайнъярд.
— Осталось только пристроить бедняжку Джун, — заметила Фиона.
Но Фред возразил:
— Я не уверен, что следует жалеть Джун, моя дорогая. Она любит мужчину, который, несомненно, отвечает ей взаимностью и без промедления женился бы на ней, если бы не дети. Кто знает, может, она считает их не большей помехой, чем для меня были миллионы Бартона. С ними просто нужно смириться — конечно, если достаточно любишь.
— Ты бы стал счастливее, если бы я раздала все до последнего цента и мы бы жили только на то, что ты заработал? — спросила Фиона, заглядывая ему в глаза своим особенным взглядом, способным сердце заставить биться сильнее и перевернуть все в душе.