— Я… я по-прежнему… не понимаю, — срывающимся голосом произнесла она.
Маркиз посмотрел ей прямо в глаза, затем поднялся с дивана.
— Я не хотел обманывать тебя, — сказал он. — Я думал, ты все поняла.
— Я… я думала… — начала Ровена.
Пройдя через комнату, маркиз встал у окна, глядя на сад.
— Это оказалось труднее, чем я предполагал, — произнес он через несколько секунд. — Я забыл, как ты молода и невинна и в каком консервативном обществе мы живем.
По-прежнему сидя на диване, Ровена крепко сжала свои ставшие вдруг ледяными пальцы.
— Так вы… хотите сказать… что не любите меня?
— Нет, конечно же, нет, — воскликнул маркиз. — Клянусь, что люблю тебя, как никогда еще не любил ни одну женщину, но я не могу предложить тебе брак. Ты должна сама понять это, Ровена.
Маркиз говорил очень тихо, но Ровене показалось, что слова его эхом отражаются от стен небольшой комнаты.
Все тело девушки стало вдруг таким же холодным, как ее руки, а сердце словно сковало льдом.
— Тогда что же… что же вы хотите? — безжизненным голосом спросила она.
— Я прошу тебя быть со мной, потому что люблю тебя и думаю, что ты любишь меня. Мы можем быть счастливы вместе, очень, очень счастливы, Ровена!
Говоря это, он взглянул на девушку, но Ровена, опустив глаза, разглядывала свои сцепленные на коленях руки.
Она выглядела такой юной, почти ребенком, и маркиз произнес самым нежным голосом, на какой только был способен:
— Я должен был объяснить тебе сначала, что в мире, в котором живу я, любовь и брак — разные вещи. Я знаю, что ты чувствуешь сейчас, Ровена, и прошу простить меня за то, что я невольно обидел тебя. Я не хотел этого делать.
Ровена молчала и все так же сидела неподвижно.
— Ты видела мое родословное древо и знаешь, с каким почтением я отношусь к своим предкам. Я с рождения облечен высоким доверием — долгом, если хочешь, продолжать в веках имя своей семьи. Когда речь идет о браке, чувства ни при чем. Это вопрос о чистоте благородной крови, которую надо скрестить с другой столь же благородной кровью, о том, чтобы ставить семью превыше всего и быть верным своему наследию.
Остановившись перед Ровеной, маркиз продолжал:
— Я хочу, чтобы ты поняла, дорогая: то, что я чувствую к тебе, стоит совершенно отдельно от того, что я должен чувствовать к своей жене, когда она у меня будет. Честно говоря, я не собираюсь жениться еще много лет, а когда женюсь, это будет брак по расчету — брак, направленный на продолжение рода.
Маркиз сел рядом с Ровеной. Он даже не коснулся ее, но по телу девушки пробежала дрожь. Она не сводила глаз с собственных рук.