И ему ничего не оставалось делать под внимательными взглядами слуг, как только забраться в фаэтон.
— Ваша светлость хочет править? — спросил его кучер.
— Нет, Сэм, на этот раз правь ты, — ответил маркиз.
Кучер помахал Ровене, лакей вскочил на запятки, и лошади нетерпеливо загарцевали на месте.
Маркиз приподнял шляпу, не сводя глаз с лица Ровены, но она даже не посмотрела в его сторону.
И только когда фаэтон удалился от дома, Ровена позволила себе взглянуть последний раз на широкие плечи, гордую посадку головы маркиза, и на глаза ее навернулись слезы.
Войдя в дом, она захлопнула за собой дверь.
— Все кончено! Это конец! — вслух произнесла Ровена, и все вокруг вдруг показалось ей мрачным и безнадежным.
Следующие несколько дней Ровена старалась загружать себя работой по дому, надеясь таким образом стереть маркиза из своей памяти. Но вот по ночам… по ночам просто невозможно было не вспоминать о разбуженных объятиями маркиза чувствах и не мечтать о том, чтобы снова почувствовать прикосновение его губ.
Как и подозревала Ровена, семье доктора нелегко было снова привыкнуть к простой, обыденной жизни, которую вели они все до появления в доме маркиза.
— Как надоела эта противная овсянка, — капризно сказала Гермиона за завтраком.
— Это все, что мы можем себе позволить, — отрезала Ровена. — И чем скорее ты это поймешь, тем лучше.
Гермиона скорчила недовольную гримаску.
— Вот если бы с маркизом снова произошел несчастный случай… или папе попался другой богатый пациент.
— Тебя волнует только еда, — упрекнул сестру Марк. — А мне вот никогда больше не придется ездить на чистокровных лошадях.
— Прекратите ныть — вы оба, — приказала Ровена. — Кстати, Марк, если я снова услышу от викария, что ты не готовишь уроки, мне придется поговорить с отцом. Ты знаешь, как он расстроится, узнав, что ты бездельничаешь.
Это была единственная угроза, с помощью которой можно было держать в узде младших сестер и братишку.
Все дети очень любили отца. А доктор никогда не кричал и не ругался, если они вели себя плохо. Вместо этого он очень огорчался, и это было для всех худшим наказанием.
Марк пробормотал что-то, выходя из столовой, а Гермиона заставила себя доесть рисовый пудинг и только тогда сказала:
— Марк прав! Без маркиза все здесь кажется ужасным. Уверена, что и ты скучаешь по нему, хотя ни за что не признаешься в этом. Но вид у тебя очень несчастный.
— Ничего подобного, — воскликнула Ровена. — Если ты не поторопишься, Гермиона, то опоздаешь на занятия к мисс Грэм. Ты знаешь не хуже меня, Гермиона, что, хотя она берет с нас лишь небольшую плату, деньги эти даются нелегко.