Ни за что на свете не поверила бы, что со мной может произойти такое! — уныло подумала Аннетт, возвращаясь мысленно в далекое прошлое, когда она училась в университете, а потом работала в отцовской фирме, Аннетт вспомнила, что женщины всегда считали ее слишком разборчивой, а мужчины — слишком холодной. Конечно, время от времени ей назначали свидания и, если она не находила предлога для отказа, дело не заходило дальше ужина в ресторане и легкого, ни к чему не обязывающего поцелуя в ее безразлично повернутую щеку.
Саймон был первым мужчиной, который безраздельно подчинил себе ее мысли, душу… и тело. Особенно тело, с горечью подумала она, крепче укутываясь в простыню, словно защищаясь от охватившего ее стыда. Плотно сжав веки, она приказала себе поскорей заснуть, чтобы не думать… о нем.
Проснулась Аннетт поздним утром. По просьбе тети Эльзы Марджи принесла поднос с завтраком прямо к ней в комнату, и девушке было приятно это проявление любви и заботы. В одно мгновение она опустошила поднос — горячие булочки с медом буквально таяли во рту, а черный кофе со сливками имел потрясающий вкус.
Надев легкое муслиновое платье на бретельках и тщательно уложив на плечах золотистый водопад волос, она приняла самое достойное выражение лица, готовая во всеоружии встретиться с Саймоном и заморозить его на месте, если он посмеет обсуждать с ней события минувшей ночи. Стараясь не растерять боевое состояние духа, она сбежала вниз. Ни в холле, ни в гостиной Саймона не оказалось, и Аннет почувствовала разочарование.
Тети Эльзы тоже не было поблизости, и девушка вышла в сад. До ее слуха донеслись чьи-то голоса, и она пошла туда по ровным дорожкам, залитым ласковыми утренними лучами солнца.
Обогнув высокую каменную клумбу с гиацинтами, она увидела тетю Эльзу и садовника и, ощутив прилив радости, помахала ей рукой.
— Доброе утро, дорогая, — улыбнулась пожилая женщина и тоже помахала ей рукой. Этот жест в сочетании с широкополой белой шляпой, надвинутой на один глаз, придавал ей задорный вид. — Ты прекрасно выглядишь. — С искренней радостью она оглядела тонкую фигурку девушки в развевающемся платье. — Я все больше убеждаюсь, что ты — вылитая мама, такая же хрупкая и золотоволосая. Помню, Роберт просто ее боготворил и всегда… — Внезапно она осеклась и с виноватым видом крепко сжала руку Аннетт. — Прости, деточка, я совсем не думаю, что говорю.
— Ничего страшного. — Девушка заставила себя улыбнуться.
Они обе замолчали, чувствуя неловкость, потом тетя Эльза воскликнула с напускной веселостью:
— Кстати, тебе очень идет это платье! — Она заставила Аннетт несколько раз повернуться. — Светло-салатный — определенно твой цвет, в нем ты такая свежая и хорошенькая!