Процесс Элизабет Кри (Акройд) - страница 136

Отец Лейн. Вы понимали его смысл?

Элизабет Кри. Еще бы я не понимала. Все было мне очень хорошо знакомо. Костюмы. Подмостки. Колокола. Облака фимиама. Я видела все это в «Али-Бабе». Но в церкви, конечно, играют более истово.

Отец Лейн. Элизабет, вы понимаете, что я пришел услышать вашу исповедь и дать вам отпущение грехов?

Элизабет Кри. Это чтобы я висела чистенькая?

Отец Лейн. Я не могу допустить вас к причастию, пока вы чистосердечно не исповедуетесь.

Элизабет Кри. Тогда подскажите мне, святой отец. Боюсь, что впервые в жизни я позабыла слова.

Отец Лейн. Благослови меня, Отец мой небесный, ибо я грешна. Прошло…

Элизабет Кри. …много лет с тех пор, как я последний раз была на исповеди? Я не эти слова имела в виду, святой отец. Я хотела вспомнить мой монолог в «Али-Бабе», когда я взмахиваю волшебной палочкой и повергаю в прах сорок разбойников.

Отец Лейн. Вы, кажется, по-прежнему не в себе.

Элизабет Кри. Еще как в себе. Взволнована немного, но это, я считаю, простительно. Меня повесят через два дня.

Отец Лейн. Именно поэтому вам непременно нужно исповедаться. Кто переходит в мир иной в состоянии смертного греха, для того нет никакой надежды.

Элизабет Кри. И я вечно буду жариться? Меня удивляют, святой отец, ваши детские верования. Неужто ад устроен наподобие кухмистерской? Нет, за земное на земле и воздается.

Отец Лейн. Не говорите так, миссис Кри. Умоляю вас, пожалейте вашу бессмертную душу.

Элизабет Кри. Боюсь, удушат ее, душу мою, с телом заодно. Но довольно с меня, пожалуй. Вы говорите прямо как моя мамаша. А она, если ад существует, уж точно там, а не где-нибудь.

Отец Лейн. Неужели вам не в чем признаться?

Элизабет Кри. Хотите услышать об отравлении мужа? А что, если были еще более тяжкие, более мрачные преступления? Может быть, мне ведомы такие кровавые, такие страшные злодеяния, что перед ними меркнет все случившееся с Джоном Кри? Что, если и другие смерти вопиют к небесам? Вот что я вам скажу, отец Лейн. Я не нуждаюсь ни в вашем прощении, ни в отпущении грехов. Я — бич Божий.

Глава 48

После убийства семьи Джеррардов на Рэтклиф-хайвей прошло уже три недели, а личность Голема из Лаймхауса все еще не была установлена. К Дэну Лино детективы потеряли интерес — он был явно ни при чем, — и полицейское расследование превратилось в цепь случайных и бесплодных шараханий. Арестовали одного матроса, у которого на одежде была замечена кровь; препроводили в участок бродячего торговца птичьими клетками — просто потому, что его видели около места последнего преступления.

Убийства, впрочем, повлекли за собой и более зловещие последствия. После похорон Джеррардов на кладбище близ Уэллклоус-сквер толпа разгромила в Шадуэлле дом еврея-коммерсанта, торговавшего чаем: его мизантропический характер привел наиболее легковерных жителей Ист-Энда к заключению, что он тоже не человек, а голем. Непосредственно в Лаймхаусе несколько проституток жестоко избили одного немца, решив по его виду, что он «замыслил недоброе». Возникли пешие патрули «заинтересованных граждан», поздними вечерами пропускавших по стаканчику во всех попадавшихся на пути питейных заведениях и останавливавших на улице всякого, кто смахивал на еврея или иностранца.