Избавившись от картины, Фаворский в первый раз за последние дни почувствовал облегчение. За сохранность Тильбоха он почти не беспокоился, поскольку в глубине души был фаталистом и верил: Корсака ему послала сама судьба.
Вечером Фаворский сидел у себя в гостиной перед камином, в котором весело потрескивали березовые поленья, с бокалом красного вина в руке, закинув босые ноги на бархатный пуфик, – сидел и думал, как славно все получилось. Через пару дней он решит проблемы и вплотную займется Тильбохом.
Подумав о картине, Фаворский перевел взгляд от объятых пламенем поленьев на толстый гвоздь, торчавший из стены. Затем сделал хороший глоток. Молодое итальянское вино прохладной волной прокатилось по пищеводу. Фаворский взболтнул бокал, поднес его к носу и блаженно улыбнулся. Аромат прекрасный.
Вдруг ему почудился другой запах – что-то вроде помеси мускуса и сухой травы. Этот запах не мог принадлежать вину. Он вообще не мог принадлежать ни одной вещи в квартире. Потому что так могло пахнуть только живое существо.
– Что за черт? – испуганно проговорил Фаворский, смутно припоминая, что чувствовал странный запах всю последнюю неделю. Только сейчас он был особенно насыщенным, словно его обладатель подошел совсем близко.
Близко? Фаворский медленно повернул голову и посмотрел на дверь, ведущую в прихожую. Сердце его учащенно забилось. Странный запах усилился. В прихожей послышался тихий шорох.
– Этого не может быть, – тихо сказал себе Фаворский. – Я закрывал дверь, точно помню.
Он достал из ящика стола револьвер, встал с кресла и прошел в прихожую. В прихожей, как и следовало ожидать, никого не было. Фаворский вернулся в кабинет и положил револьвер обратно. Ненадолго задумался, протянул руку к телефонной трубке.
– Глеб… Это Виктор. Никому не показывай картину, слышишь? И никому про нее не говори. Спрячь подальше и не доставай, пока я за ней не приеду…
Переговорив с журналистом, ресторатор слегка успокоился. Но стоило ему сесть в кресло, как прежние страхи вернулись. Теперь он совершенно отчетливо услышал шорох. Скрипнула паркетина… На стену упала тень… Фаворского прошиб пот.
– Дьявол… – хрипло прошептал он, приподнимаясь с кресла.
И в следующее мгновение понял, что оказался прав.
Утро выдалось солнечным. От ливня, бушевавшего ночью, не осталось и следа. Выспаться Глебу так и не удалось, и сейчас, ставя кофеварку на плиту, он пребывал в довольно мрачном расположении духа.
Терпкий аромат мокко немного приободрил Корсака, а с первым глотком из тела ушла вялость, да и в голове у вольного стрелка прояснилось настолько, что он вновь обрел способность соображать.