– Здравствуй, сынок! – едва не хором ответили они.
Корсак добавил в улыбку теплоты и душевности.
– Вы меня, наверно, не помните. Я друг Пети Давыдова.
Старушки переглянулись. Морщины на их лицах странно заиграли.
– Вот, решил зайти к нему в гости, да не застал дома, – продолжил Глеб. – Не знаете, где он может быть?
Пантомима с загадочным переглядыванием повторилась.
– Где может быть – не знаем, но куда пошел – покажем, – сказала наконец одна из старушек, та, у которой лицо было побойчее.
– И куда же? – поинтересовался Глеб.
– А вон туда, – сказала бойкая и ткнула морщинистой рукой в сторону выхода со двора.
Глеб мельком посмотрел в ту сторону и снова перевел взгляд на старушек. На их запавших губах играли какие-то странные полуулыбки.
– И что это значит? – спросил Глеб.
– Это значит, что Петька окончательно свихнулся, – сказала вторая старушка. – Выскочил из подъезда и понесся по двору очертя голову. Прямиком туда, куда тебе показали. Весь бледненький, голова трясется… Ужас! Да еще и бормотал чего-то по пути.
– Бормотал?
– Бормотал, бормотал. И пыхтел, как еж, – «ух, ух».
– Из-за этого вы и решили, что он свихнулся? – уточнил Корсак.
– А ты бы не решил? – с ехидцей проговорила бойкая старушка.
– Погоди, Матвеевна, – снова встряла в разговор вторая. – О главном-то я не сказала. Друг твой по двору босым бежал, о как.
– Как – босым? – не понял Глеб.
– Да как всегда бегают – без туфлей, то есть. И видок у него был растрепанный, как у мокрого петушка.
– Так-так, – задумчиво проговорил Корсак. – А у него что-нибудь было в руках?
– В руках-то? – Бойкая старушка посмотрела на свою подругу. Та пожала плечами. Бойкая повернула голову к Глебу и твердо сказала: – Ничего у него в руках не было.
– Пустой был, – подтвердила вторая. – Пустой, растрепанный и без ботинок.
– Может, вы расслышали, что он бормотал?
– Да где ж его расслышишь, – сказала бойкая, но ее подруга возразила:
– За меня-то не говори. Я, мать моя, все расслышала.
– Ну и что ты расслышала? – усмехнулась бойкая.
– Про черта расслышала. И про Бога. Он вроде как молился. Прямо на ходу.
Бойкая укоризненно покачала тощей, морщинистой головкой:
– Ох, выдумываешь ты, Петровна.
– Когда это я выдумывала? «Господи, спаси! Господи, спаси!» – так и бормотал. И головой все тряс. Вот так вот. – Старушка показала как. – И пыхтел – «ух, ух!».
– Свихнулся, – грустно резюмировала бойкая. – Как пить дать свихнулся.
– Хорошо, что родители, царство им небесное, не дожили.
– А Петька-то вроде не особо пил?
– Да, вроде, нет. Хотя кто ж его знает.
– Бабули, – снова заговорил Корсак, – вы тут наверняка всех жильцов знаете. Припомните, пожалуйста: не выходил ли вчера вечером из подъезда кто-нибудь из чужих – со свертком под мышкой?