– С какой Ольгой? – не понял он.
– Не валяйте дурака, Амирханов. Я говорю про Ольгу Фаворскую.
– Ах про Фаво-орскую. – Амир Амировмич развел руками. – Но, дорогой мой, я с ней даже незнаком. Мы никогда не встречались лично. И уж тем более я никогда не говорил с ней о Тильбохе. Я ведь с самого начала знал, что по завещанию нынешняя владелица картины – Елизавета Андреевна.
– Откуда вы узнали про завещание? – поинтересовался Глеб.
– Вы заставляете меня повторяться. Я уже говорил – у меня есть свои источники информации.
Корсак пристально посмотрел коллекционеру в глаза:
– Ольга не отвечает на звонки, дома ее нет. Мне нужно с ней встретиться.
– Далась вам эта Ольга, – поморщился Амирханов. – Ну хотите, поклянусь здоровьем, что ничего о ней не знаю? Нет? Тогда подумайте сами – на кой черт мне связываться с Ольгой? С момента развода она не имела никаких прав на имущество Виктора. Если она избегает с вами встречаться, то это касается только вас лично. Я не лезу в чужие дела, мне и своих проблем хватает.
Глеб некоторое время сидел молча. Потом кивнул и сухо сказал:
– Хорошо. Лиза готова продать картину за полмиллиона долларов.
– Полмиллиона? – воскликнул Амирханов. – Дорогой мой, но это же безумие! Картина не стоит таких денег.
– В таком случае нам больше не о чем говорить, – отрезал Глеб и сделал вид, что встает с кресла.
– Сядьте! Сядьте, прошу вас!
Корсак сел. Амирханов несколько секунд разглядывал его молча, затем произнес серьезным голосом:
– Скажу прямо, я не уверен, что Тильбох у Елизаветы Андреевны. Покажите мне картину – тогда и будем торговаться.
– Не уверены? Но ведь вы сами позвонили Лизе.
– Позвонил, – согласился Амирханов. – Но с тех пор многое могло измениться. Скажем так, у меня есть основания полагать, что картину вы проворонили.
– Что за странное предположение?
– Повторяю – у меня есть основания так полагать. Покажите мне картину, и мы сторгуемся. Вы назвали заоблачную цену, но, так и быть, я готов ее обсудить. И еще… – Амирханов слегка наклонился к Корсаку и понизил голос: – Как я уже говорил, я щедрый человек и никогда не забываю дружеских услуг.
Корсак облизнул губы.
– Что с этого буду иметь лично я?
– Уговорите Елизавету Андреевну продать картину за триста тысяч, и сто я положу в ваш карман.
Корсак вновь облизнул губы и усмехнулся:
– Чувствую себя, как на восточном базаре.
Амирханов засмеялся:
– Но ведь я восточный человек!
– А если я не смогу достать картину? Вы что, объявите мне джихад?
Хозяин кабинета криво усмехнулся:
– Что за дикие домыслы? Нет, конечно. Между нами говоря, меня мутит от всех этих оголтелых «воинов Аллаха». Боюсь, они дальше от райских врат, чем самый отъявленный гяур, с утра до вечера пожирающий свинину. Но хватит о пустяках. Вернемся к картине. Я хочу получить ее, и я ее получу. Чего бы мне это ни стоило.