– Я никогда не рассматривал запахи под этим углом, – сказал художник. – Однако склонен вам верить. Если вы правы, то и в вашей душе, как в душе любого художника, борются искусство и ремесло. И по тому, что вы разбогатели, я склонен предположить, что ремесло одержало решительную победу над искусством.
При этих словах по лицу Брокара пробежала тень.
– Оставим это и поговорим о деле, – сухо сказал парфюмер. – Вы знаете, какую работу я хочу вам предложить?
– Нет.
Брокар взял со стеллажа небольшую картину и поставил ее на стол – лицевой стороной к Струйникову.
– Взгляните на это, – сказал он.
Глаза художника расширились.
– Это… оригинал? – спросил он прерывающимся голосом.
– Да. Все картины, какие вы видите в этом доме, оригиналы. Что вы скажете?
– Она… прекрасна. Похоже на манеру Ван Эйка.
– Это один из его учеников.
– Просто совершенство! – не сдержался Стуйников.
– Совершенство? – Брокар повернул картину к себе и нахмурился. – Вот тут мы с вами расходимся. По моему твердому убеждению, наш мир далек от совершенства. Господь Бог бросил работу, не закончив. Доделывать ее он предоставил нам. Разве не этим занимаются художники?
– Может быть, – ответил Струйников, не понимая, куда клонит Брокар.
– Работа Бога несовершенна, – повторил Брокар. – Что уж говорить о художниках, даже таких великих, как Рембрандт иди Рафаэль. Им тоже порой не хватало вкуса и выдержки, чтобы довести работу до ума. Собственно, за этим я вас и позвал.
Художник выглядел растерянным.
– Я что-то не понимаю… – произнес он.
– Что же тут непонятного? Время не пощадило картины старых мастеров. Многие из них почти уничтожены. Мне нужен человек, который улучшал бы их.
– Так вам нужен реставратор?
Брокар кивнул:
– Да. И не только. Возьмите, к примеру, это полотно. Видите молящуюся девочку? Ее поза прекрасна. Фигура полна смирения и одухотворенности. Но рядом скачет идиотская белая собачка. Полагаю, она не входила в замысел художника и он вынужден был нарисовать ее, чтобы угодить заказчику. Или вот это тусклое окно с закрашенными стеклами. Оно здесь совершенно неуместно. Оно не участвует в игре света и мешает композиции.
– Возможно, вы правы, – задумчиво проговорил Струйников, разглядывая картину.
– Если бы можно было убрать это окно и замазать собачку, картина только выиграла бы. Вы не находите?
– Вполне может быть, – согласился художник. – Но, к счастью, мы не можем править картины старых мастеров, какими бы неудачными они нам порой ни казались.
– Не можем? Почему?
– Как почему? – изумился художник. – Да потому что это не принято.