Перед внутренним взором Брокара Шарлотта предстала такой, какой она была двадцать с чем-то лет назад, – молодая, пышноволосая, задорная. Тогда у нее была премилая привычка – запрокидывать назад голову и смеяться, сверкая белоснежными зубами. Как будто колокольчик звенит. Вслед за тем в памяти стали всплывать картины из детства.
В Париже раннее утро, моросит мелкий дождь. Мать Генриха – невысокая, полная женщина в старом «импермеабле», с черным зонтиком над головой, семенит, топая башмачками, через площадь Мюэтт, держа Генриха за руку. Путь ведет к кондитерской, витрина которой, освещенная белой лампой, виднеется издали. Ловя трепещущими ноздрями запах сдобы и фруктовой карамели, предчувствуя наслаждение всем своим маленьким тельцем, Генрих почти бежит, но мать идет так быстро, что он за ней едва поспевает.
Вот они заходят в кондитерскую. Продавщица в белом кружевном фартучке здоровается с матерью и весело подмигивает Генриху.
– Как всегда, меренги? – спрашивает она Генриха.
Генрих улыбается и кивает.
– Сколько вам? – Этот вопрос продавщица задает уже матери.
– Полдюжины, – отвечает мать.
– Вам повезло, мадам, осталось как раз полдюжины.
Продавщица цепляет серебряными щипцами великолепные меренги со взбитыми сливками, от одного вида которых у Генриха текут слюнки, и перекладывает их в картонную коробку. Генрих пододвигается к коробке вплотную, почти утыкаясь в нее носом, и, блаженно прикрыв глаза, начинает нюхать. Продавщица замечает это и со смехом говорит:
– Мадам, ваш малыш – настоящий сладострастник! Ваше счастье, что за запахи не берут денег!
– О да, мадемуазель! – с улыбкой отвечает мать.
Мать достает кошелек, чтобы отсчитать деньги, но тут дверной колокольчик снова звякает, и на витрину падает чья-то черная тень. Рука, одетая в черную перчатку, тянется к коробке.
– Это последние, – говорит продавщица.
Черная рука забирает коробку с прилавка. Генрих испуганно смотрит на человека, лишившего его блаженства, но человек так высок, что Генрих не видит его лица. Оно уходит в вышину и, подобно вершине горы, теряется в клубах дыма, который валит из топорщащейся над гладко выбритым подбородком курительной трубки. Человек сует коробку под мышку, швыряет на прилавок несколько монеток, поворачивается и уходит.
– Мама, он забрал наше пирожное! – кричит Генрих.
– Мадемуазель, вы должны объясниться, – сурово говорит мать. – Это было наше пирожное.
– Вы не успели за него заплатить, – отвечает продавщица. – А этот мсье – наш лучший клиент. Это знаменитый художник, мсье Энгр! Поверьте, мадам, когда-нибудь мы с вами будем рассказывать внукам, что видели его своими глазами.