– Глеб, я так рада тебя видеть! Давай за встречу!
Они чокнулись. Ольга пила свой портвейн маленькими глотками. Точно так же восемь лет назад она пила глинтвейн, в приготовлении которого Глеб практиковался длинными зимними вечерами. Немного гвоздики, немного корицы, немного цедры… «Глеб, ну зачем так много цедры? Будет слишком горько!» – «Пей и не возмущайся. Тебе нужны витамины».
– Самое странное, что Виктор никогда не жаловался на сердце, – снова заговорила Ольга. Глеб вздрогнул. – Он каждое утро пробегал по три километра и считал себя самым здоровым человеком на свете, – с грустной улыбкой продолжала она. – Смешно, да?
– Не очень, – сказал Глеб.
Ольга задумчиво повертела в пальцах бокал.
– Да уж, смешного действительно мало. – Она провела подушечкой пальца по кромке бокала, потом подняла взгляд на Корсака и сказала: – Они позвонили мне в восемь утра. Попросили осмотреть квартиру и сказать, не пропало ли что-нибудь.
Глеб кивнул:
– Это обычная процедура.
Уголки губ Ольги дрогнули. По краям обозначились маленькие морщинки, которых не было, да и не могло быть восемь лет назад.
– Не скажу, чтоб мне это легко далось, – медленно произнесла она. – Ты знаешь, Глеб, там, у него, очень… странно.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Глеб.
Прежде чем ответить, Ольга затушила сигарету и достала новую. Прикуривая от массивной зажигалки Глеба, она покосилась на кончик сигареты, и отблески пламени отразились в ее глазах двумя ярко-красными искорками. Глеб почувствовал, что сердце у него бьется быстрее, чем нужно, и досадливо нахмурил брови.
– Так что в квартире Виктора? – повторил он свой вопрос.
– Если ты помнишь, я никогда не была особенно пугливой. Я даже не боялась ходить по улице одна темными вечерами.
– Да, правда, – признал Глеб, вспоминая, сколько нервов ему стоили эти ее внезапные одинокие прогулки.
– А тут, – продолжила Ольга, – я по-настоящему испугалась. Сразу, как только вошла. – Взгляд Ольги стал задумчивым. Она снова заговорила – все так же медленно, немного растягивая слова на гласных: – Помню, когда я была маленькая, у нас в доме был подвал. Такая черная дыра, пахнущая сыростью. Когда я проходила, просто цепенела от страха. Старалась не смотреть, но все равно смотрела. Дыра притягивала меня, как магнит. Тебе знакомо это чувство?
– Знакомо, – ответил Корсак.
– Здесь что-то подобное. В квартире Виктора пахло… страхом. Как из той дыры. Как будто там поселилось привидение.
Ольга стряхнула с сигареты пепел и продолжила, слегка понизив голос:
– Знаешь, Глеб, мне кажется, я больше никогда не смогу туда войти… А впрочем, мне и не придется. По завещанию все имущество Виктора переходит к его племяннице. Но я не в обиде. Я получила щедрые отступные, когда мы разводились.