– Это легко понять, – заметил Глеб, дымя сигаретой.
Во взгляде Фаворского не было холода, но также не было и тепла.
– Шесть лет назад я предлагал тебе стать моим партнером, помнишь? – сказал он.
– Еще бы. Тебе повезло, что я не согласился. Не видать бы тебе сейчас ресторана как своих ушей.
С полминуты они молчали. Корсак курил, при каждой затяжке слегка откидывая назад темноволосую голову. Красноватый свет лампы падал на его худую щеку и нос – тонкий, с небольшой горбинкой, придававший журналисту сходство с небольшой хищной птицей.
– Что, все действительно так плохо? – спросил наконец Фаворский.
– На этот раз да, – ответил Глеб.
Рыжеватые брови ресторатора слегка приподнялись:
– Карты?
Глеб стряхнул с сигареты пепел и кивнул.
– Сколько? – поинтересовался Фаворский.
Глеб достал из кармана авторучку, намалевал на салфетке цифру и придвинул ее к Виктору. Тот глянул на салфетку и усмехнулся красными, мягко очерченными губами:
– Не так уж и много.
Глеб дернул плечом:
– Согласен. Но я совсем на мели. Сможешь помочь?
– При себе у меня таких денег нет, – задумчиво проговорил Фаворский. – Приходи завтра вечером, часов в семь. Сможешь?
– Да, – ответил Глеб. И сухо добавил: – Спасибо.
– И не забудь заплатить за выпивку, – сказал Фаворский, приподнимаясь со стула. Тут глаза его блеснули, как бывает у человека, в голову которому пришла неплохая идея, и он снова сел. Посмотрел на Корсака и сказал: – Слушай, Глеб, окажи мне ответную услугу.
– Для тебя все, что угодно, моя радость, – заверил Глеб.
– Дело, в общем-то, плевое. Можешь подержать у себя пару дней одну вещицу?
– Вещицу? – Корсак почесал пальцем переносицу, изображая задумчивость. – Почему нет? Только если это не тот древний комод, который ты купил вчера на аукционе.
– Все-то ты знаешь, – усмехнулся Фаворский. – Не волнуйся, вещь небольшая. Это картина.
Темные брови Корсака слегка приподнялись:
– Картина?
Фаворский кивнул:
– Да.
– Гм… – Глеб снова почесал переносицу. – Надо полагать, дорогая?
– Не дешевая. «Автопортрет со смертью» Гильрена ван Тильбоха.
Карие глаза Корсака мягко замерцали, как у голодного кота, увидевшего кусок масла. Он присвистнул:
– Не слабо. Фламандский мастер? Век этак… семнадцатый? – Глядя на ресторатора, Глеб насмешливо прищурил глаза. – Ты не боишься, что я ее продам? А на вырученные деньги закачу куда-нибудь на острова с парой смазливых девчонок?
Ресторатор улыбнулся – даже не улыбнулся, а слегка обозначил улыбку кончиками мягких губ, – и ответил:
– Не боюсь. Ты один из немногих моих знакомых, у кого еще осталось представление о чести и совести.