– И какое место в вашем рейтинге займу я?
– Уверен, что одно из первых. Но для начала неплохо было бы встретиться и поговорить. Посмотреть на вашу коллекцию, сделать несколько снимков. Вы не против?
– Да я-то не против. Вот только со временем у меня туговато. Вы сказали, что звоните из Москвы?
– Да.
– Завтра утром я улетаю в командировку за рубеж. Если сможете приехать сегодня вечером – поговорим.
– Сегодня? – Глеб потер пальцами лоб. – Во сколько?
– Часов в семь. Сможете?
Корсак посмотрел в окно тоскливым взглядом.
– Пожалуй, подъеду, – уныло сказал он.
– О’кей. Приезжайте прямо ко мне домой. Записывайте адрес…
Адрес Корсак записал на той же сигаретной пачке, но с другой стороны.
– У вас будет этот же телефон? – спросил коллекционер.
Корсак ответил утвердительно.
– Замечательно. Если что-то изменится, я вам позвоню. Всего доброго!
– До встречи.
Переговорив с питерским коллекционером, Глеб позвонил на вокзал и забронировал билет на «Аврору». Затем отправился в ванную. Холодный душ и чашка крепкого черного кофе привели Корсака в порядок. Для встречи с коллекционером журналист надел свой лучший галстук. Перед выходом из дома он, как обычно, замаскировал доску Тильбоха под столешницу.
Питер встретил журналиста сырой и ветреной погодой. На город опускались сумерки, зеркальная поверхность мокрых тротуаров отражала желтые огни фонарей. Стоя на площади Восстания, Глеб поднял воротник пальто и закурил, прикрывая ладонью от ветра колеблющееся пламя зажигалки. Потом посмотрел на часы. В запасе еще полчаса. Немного подумав, Корсак решил пройтись до дома коллекционера пешком.
Идти по Невскому проспекту, вдыхая сырой, просоленный воздух, было приятно, несмотря на холодный ветер, который то утихал, то начинал дуть с удвоенной силой, словно хотел предостеречь Глеба, остановить его, не дать увязнуть в этом деле еще сильнее. Однако, как говаривал редактор Турук, «остановить Корсака – занятие заведомо безнадежное; легче остановить курьерский поезд, мчащийся на полном ходу». Если он и преувеличивал, то ненамного.
Журналист упрямо двигался вперед, слегка наклонив голову, и чем дальше шел, тем тревожнее становилось на душе. Когда-то, в такой же точно вечер, они гуляли по Невскому с Ольгой. На ней было длинное приталенное пальто песочного цвета, небрежно повязанный черный шарф, черные перчатки. Выглядела она великолепно. Ветер растрепал и запутал ее темные волосы. Время от времени она откидывала их от лица, и Корсак любовался этим небрежным, изящным жестом.
Лиловый воздух все больше густел. Гризайлевые сумерки сменялись синими, на город опускалась ночь.