– Сынок, – с укоризной говаривал он Сергею, – через несколько лет тебе стукнет тридцать.
– И что? – с ироничным вызовом отвечал Дзикевич-младший. – Сейчас ты скажешь, что мне пора образумиться и заняться настоящим делом?
– Вот видишь, ты и сам все понимаешь.
– Отец, то, чем я занимаюсь, – самая настоящая вещь на свете! – доверительно-высокомерным тоном сообщал Сергей. – Я знаю, ты не поймешь, но поверь мне на слово.
Отец вздыхал:
– Когда тебе надоест играть в эти игрушки, ты сам ко мне придешь. И вот тогда мы с тобой поговорим о серьезных делах.
– То есть о том, как зарабатывать лавэ?
– Скорей о том, как приобрести влияние в обществе. Деньги – побочный продукт. Но будут и они.
В двадцать семь лет Сергей встретил необыкновенную девушку. Ее звали Надя. Надя обожала его рисунки и картины, могла часами слушать, как он играет на пианино. Стоило Сергею взять несколько аккордов, как на лице Нади проступал взволнованный румянец, а зрачки расширялись так, словно ей в глаза накапали белладонны. Слушала Надя так: складывала пальцы рук и утыкалась в этот замочек маленьким, изящным подбородком. Глаза ее смотрели на Дзикевича настороженно и внимательно.
– Сережа, природа наделила тебя огромным талантом, – проникновенно говорила она. – Твои картины и твоя музыка заставляют людей радоваться и грустить. Но грусть эта светлая… Да, да, светлая! Как у Пушкина!
Сергей и Надя проводили вместе много времени и постоянно говорили об искусстве. С детской восторженностью сочеталась в характере Нади большая твердость. Почти с самого первого дня знакомства она, несмотря на юный возраст, взяла над Дзикевичем что-то вроде шефства. Оберегала его от грубиянов, как могла, спасала от депрессий, оценивала каждую из работ, вынося на редкость точные и правильные суждения.
К тому же Надя была очень хороша собой: тонкая, хрупкая, с блестящими белокурыми волосами, худощавым лицом и огромными синими глазами.
– Сережа, когда мне исполнится восемнадцать, я выйду за тебя замуж, – говорила Надя, глядя на Дзикевича твердым взглядом.
– Но я намного старше тебя, – кокетничал Дзикевич, втайне испытывая восторг.
Надя возмущенно качала головой:
– Вовсе нет! Между нами всего десять лет разницы. В наше время это почти ничто.
Дзикевич смотрел на Надю, на ее изящные руки, тонкую талию, большую грудь, и незаметно в сознание его проникали не слишком приличные и совсем уж далекие от искусства мысли – о том, что когда-нибудь он овладеет этим юным телом, когда-нибудь он сорвет с этих белых, упругих грудей лифчик, когда-нибудь он… Но тут Дзикевич гневно себя обрывал. «О чем это я? Что за глупости лезут мне в голову! Ведь это любовь, черт возьми! Настоящая любовь!»