— Я этому не верю, пусть, пусть параллельные линии сойдутся (и обнимутся). Параллельные линии сойдутся, где мне, маленькому, клопиному уму, это понять.
— Пусть он мучается, зато он яблоко съел.
— Апокалипсис. В финале выразится что-то такое драгоценное, чего стоили все мировые эти страдания и что искупает их до того, что можно и примириться.
— А потому 3-е положение. Я не считаю затею за что-нибудь серьезное.
— Но я этого мира не принимаю, и я не хочу на него согласиться. Вот 3-е мое положение…“ (XV, 231).
Большой интерес представляют наброски и заметки к главе „Великий инквизитор“. Вот как выглядят в черновой рукописи слова, обращенные Инквизитором ко Христу:
„— Зачем ты пришел к нам? Для чего ты пришел мешать нам?
Не говори, я знаю, что ты скажешь, но выслушай меня и прежде всего то, что я тебя завтра сожгу.
Мне стоит лишь сказать одно слово, что ты извержен из ада и еретик, и тот же народ, который падал перед тобой, завтра же будет подгребать уголья.
Ты видел народ? Чего тебе надобно было? Ты говорил, я хочу их сделать свободными, и вот ты видел этих свободных? Видел их? Это дело нам дорого стоило, и мы принуждены были сделать его во имя твое-15 век<ов> ломки, но теперь это крепко.
Зачем же мешаешь нам, зачем разрушаешь дело наше? Нет, если есть достойный костра, то это ты.
Человек создан бунтовщиком.
Праведнейшие бегут от нас в пустыню. Мы их чествовали, как святых, но они действовали, как бунтовщики, ибо не смели бежать от нас“ (XV, 232).
„— Потребность соединиться в одно: Чингис-ханы, Тимуры, Аттилы, Великая Рим империя, которую ты разрушил, ибо разрушил ее ты, а не кто иной.
Ибо устройство совести человеческой возможно лишь, отняв свободу. Ибо, начиная жить, люди прежде всего ищут спокойствия… ты же провозгласил, что жизнь есть бунт и отнял навек спокойствие. Вместо твердых, ясных и простых начал ты взял всё.
А 2-й тезис, 2-я тайна природы человека, основана была на потребности устроить совесть человека — добра и зла общего. Кто научит, кто укажет — тот и пророк.
Приходящий же, как ты, с тем чтоб овладеть людьми и повести за собою, необходимо должен устроить их совесть, навести и поставить их на твердое понятие, что такое добро и что зло. И вот, предпринимая такое великое дело, ты не знал, — о, ты не знал, что никогда не устроишь совести человеческой и не дашь человечеству спокойствия духа и радости, прежде чем не отнимешь у него свободы.
И ты думал, что твое знамя хлеба небесного могло бы соединить людей всех вместе в бесспорном согласии. Но все силы человеческие различны. Есть великие и есть слабые. Есть такие, что не могут уже по одной природе своей вместить хлеба небесного, ибо не для них он, и такие многочисленны, как песок морской. Где же будет тут общность поклонения, когда большинство людей даже и не понимает, что такое? Вместо согласного преклонения воздвиглось знамя раздора и войны вовеки, не то было бы с знаменем хлеба земного. Но взгляни, из-за этого всеобщего преклонения они истребляли друг друга мечом. Они созидали богов и стремились заставить остальных людей пред ними преклониться. Взывали друг другу: бросьте ваших богов, поклонитесь нашему, иначе смерть вам и богам вашим. И так будет до скончания; если б исчезли в мире и боги, будет и тогда, если исчезнут в мире даже и боги, ибо падут и пред идолом.