«Не нужно так далеко забегать вперед», — попытался сдержать себя бюргермейстер, но, не выдержав, размечтался о столь многом и счастливом, что и не заметил, как оказался на ступенях Ратуши.
— Бюргермейстер, как все прошло? — в поклоне спросил городской писец, который, казалось, только тем и занимался, что дожидался прихода бюргермейстера, стоя у входа.
Но сегодня у Венцеля Марцела это не вызвало раздражения.
— Замечательно, просто замечательно, — похлопав писца по плечу, ответил он и даже улыбнулся.
— А в архиве вас дожидается палач. Он там с самого открытия Ратуши. И уже дважды спрашивал о вас.
— Странно, а я и не заметил, что его не было на пуске водного колеса. Ну и ладно. Где он?
— В архиве. — Писец еще раз изящно поклонился и указал рукой на правый коридор.
Венцель Марцел кивнул ему и пошел в полуподвальное помещение архива.
Палач, как и всегда, встретил его стоя и с опущенной головой.
— Садись, — доброжелательно произнес бюргермейстер и уселся на лавку напротив. — Сегодня наконец-то состоялось. Люди в восторге. Теперь заживем. Леса у нас хватит. Ну, что там у тебя?
— Я хочу, чтобы вы прочли этот отрывок, — глухо промолвил Гудо и положил перед Венцелем Марцелом старинную книгу.
— Что это? — недовольно спросил бюргермейстер, но все же водрузил очки на нос.
— Это хроника Сигеберта Жамблузского.
— И что там…
Бюргермейстер повернулся к небольшому окну с драгоценным стеклом и стал читать, шевеля губами:
— «1090 год от Рождества Христова был годом великой хвори, особенно в Западной Лотарингии. Многие гнили заживо под действием “священного огня”, который пожирал их нутро, а сожженные члены становились черными как уголь. Люди умирали жалкой смертью, а те, кого она пощадила, были обречены на еще более жалкую жизнь с ампутированными руками и ногами, от которых исходило зловоние…» Что это?
— Это болезнь, называемая «огненной чумой».
— Ну и что! — нетерпеливо воскликнул Венцель Марцел.
Палач тяжело вздохнул.
— Эта болезнь развивается после долгого поглощения пищи со спорынью и некоторыми другими травами.
— А нам-то что до этого?
Гудо снова вздохнул и положил перед бюргермейстером черный кусок хлеба.
— Этот кусок почти на четверть состоит из спорыньи.
— Да?
Венцель Марцел с удивлением посмотрел на хлеб, но в руки его не взял.
— И откуда он у тебя? Неужели на рынке…
— Нет. На рынке я проверяю. Этот хлеб дали вчера на вечер флагеллантам. Они давно звали меня разделить с ними пищу и воду. Вчера я пришел сам. Мне дали этот кусок. Но мой нос отвратил меня от их подношения. Потом я обнаружил в этом хлебе довольно большой стебель этой самой травы.